Интернет-издание авторов рунета «Портал»
Шрифт:
— Штурмовать дом будем, капитан, — резко бросил Ковалев и поднялся. Невысокий, грузный, с солидным животом, который выпирал даже из-под бронежилета.
— Кем штурмовать? С дюжиной человек? — ответил я зло, с вызовом. — Решили «духов» посмешить?
— Не тебе решать, капитан! — рявкнул он. — Приказ никто не отменял! Говорливый ты больно!
Он шагнул ближе, дохнув мне в лицо мерзким перегаром. Взгляд безумный, зрачки расширены, на лице гримаса бессмысленной злобы.
— На вот, пыхни! — он протянул окурок. — Глядишь, и совести поубавится! И на рожон
Я невольно шагнул назад — накатившее отвращение было сильным до дрожи.
Ковалев поднес тлеющий окурок к губам, когда ударил выстрел. Майора отшвырнуло к стене, веер выбитой крови и мозгов брызнул на стену — пуля снайпера вошла в височную область.
Я вжался в простенок в коридоре, наблюдая, как бесчувственное тело подергивается на полу. Крови тут же натекла целая лужа, приторный запах повис в воздухе, перебивая запах анаши. Агония была короткой.
Какое-то время я сидел молча, отвернувшись от обезображенного трупа. В душе — ни сожаления, ни горечи.
На звук выстрела прибежал Герасимов, с ним еще трое солдат. Я не позволил им войти в комнату, вытолкав с порога.
— Так вы его… — начал было сержант, глядя мне в лицо с искренним удивлением и даже уважением.
— Не я. Они, — я ткнул рукой в сторону улицы.
— Ну да, конечно, — Герасимов жестко усмехнулся.
Я уже собрался ввалить «волшебного пенделя» не в меру догадливому сержанту, когда стоявший рядом солдат произнес:
— Товарищ капитан, там рация заработала!
— Чего? — я нахмурился. — Как она может заработать, в нее две пули всадили?!
— Не знаю! — боец развел руками. — Кто-то пытается на нас выйти.
— Пошли!
Через минуту мы столпились рядом с радистом. На темно-зеленом блоке радиостанции зияли пулевые отверстия, но огонек питания на панели управления тлел изумрудным светом.
— Я ничего не понимаю! — пробормотал радист, прижимая гарнитуру к уху. — Кто-то пытается выйти на нас на неизвестной частоте. Эти полосы частот не используются вообще.
Он нахмурился, вслушиваясь в эфир.
— Ну?! — Герасимов едва не дышал ему в лицо.
— Сильные помехи, постараюсь настроиться, — радист принялся крутить верньеры точной настройки. Наконец голос прорвался сквозь полосы помех.
— «Тридцатка», ответьте «сотому», прием!
— Это «духи» чудят, что ли? — спросил Герасимов.
— «Тридцатка», ответьте «сотому», прием!
— Нет! — радист посмотрел сначала на меня, потом на сержанта. — Я голос узнаю. Это Пашка Ефимов, сержант, связист с КП батальона.
— Точно? — спросил я. Творилось что-то странное и попасть в еще одну смертельную передрягу по собственной глупости мне не хотелось.
— Точно, товарищ капитан! Я с ним сегодня утром общался, его смена дежурства.
— «Тридцатка», ответьте «сотому», прием! Времени очень мало, ответьте, прием!
— Чего он на эту частоту-то полез? — недоумевал Герасимов, вслушиваясь в голос.
— «Тридцатка» на связи! — я выхватил гарнитуру из рук радиста.
— «Тридцатка» времени в обрез! Отходите,
Шорох помех скрыл далекий голос.
Я сидел, открыв от изумления рот. Герасимов закусил губу, с трудом веря в то, что слышит. Он посмотрел на меня с немым вопросом.
Командир отряда убит, решение принимать мне.
Не знаю, что на меня нашло. О том, что пойду под трибунал за срыв поставленной задачи, я тогда и не подумал.
— Отходим! Раненых в первую очередь. Герасимов, бери пятерых, и разведайте вход в канализацию! Живо!
В городские подземелья мы спустились благополучно. Построенный еще при царе, широкий коридор позволял довольно быстро передвигаться. Я с группой бойцов замыкал колонну. Затворив решетку, я услышал грохот разрывов — «духи» ударили по зданию из гранатометов.
К своим мы выбрались через полчаса. Все получилось так, как и передал дежурный связист.
Сдав раненых в медроту, я тут же направился на КП батальона.
Там царила суета, виднелись свежие воронки от разрывов. С трудом отыскав замкомбата, я доложил о возвращении, внутренне уже готовясь получить разнос за срыв поставленной задачи.
Но наше появление сочли настоящим чудом.
Приказ на оставление позиций поступил через пятнадцать минут после выдвижения отряда на штурм дома. Затем минометный обстрел накрыл КП — прямое попадание превратило командно-штабную машину в груду рваного металла. Погибла вся дежурная смена, в том числе и сержант Ефимов.
Услышав это, я замер столбом. Голос связиста, доносившийся из неведомых далей радиоэфира, еще стоял в сознании.
Выяснять, как нам удалось вырваться живыми из мясорубки, никто не стал — хоть часть отряда вернулась, и то хорошо.
Прежде, чем вернуться в расположение роты, я зашел в палатку, где складывали погибших. У медика спросил, где лежит сержант Ефимов — тот молча указал на черный мешок в углу.
Я постоял у его тела и поблагодарил за спасение. В чудеса я не верю, но с нами случилось именно оно. И я уверен — связист услышал меня.
Денис Голубев
ПОДВОРОТНЯ
Ледоход на Неве — величественное зрелище.
Собственно невский лёд сходит довольно быстро, да и рановато, когда в Петербурге обыкновенно бывает ветрено и дождливо. Зато, в середине весны своенравная Ладога крушит, наконец, опостылевшие оковы, отпуская их обломки в недолгое стремительное плаванье. В эту пору уже не столь сложно выбрать погожий денёк, чтобы постоять с полчаса на Дворцовом мосту. А дольше и не получится — во что ни укутайся, сырой холод всё равно проберётся под одежду. Робкое весеннее солнце не поможет. Его сил пока едва хватает лишь обещающе улыбаться.