Интернет-журнал "Домашняя лаборатория", 2008 №2
Шрифт:
Человек должен разбиться, чтобы отдать все свое до конца. Общество надо взорвать, чтобы оно обнаружило в себе высшее добро. Вы здесь спорите о том, в чем оно, это высшее добро для человечества. Камарад Кракатит учит нас, что достаточно привести человечество в состояние взрыва, и оно взметнется куда выше, чем вы могли бы предписать ему; нельзя оглядываться на то, что разобьется при этом! И я утверждаю — камарад Кракатит прав!
— Прав! Прав! — вспыхнули аплодисменты, крики. — Кракатит! Кракатит!
— Тише! — перекричал всех Дэмон. — Его слова тем более вески, что за ними стоит фактическая власть осуществить
Его слова утонули в неописуемом грохоте. Волна людей, вскочивших с места, захлестнула возвышение.
Прокопа обнимали, тянули за руки, кричали: "Кракатит! Кракатит!" Красивая девушка с растрепанными волосами бешено пробивалась к Прокопу; движением толпы ее бросило к нему на грудь; он хотел оттолкнуть ее, но она обняла его, прильнула, лихорадочно лепеча что-то на непонятном языке. Тем временем на краю возвышения человек в очках медленно и негромко доказывал пустым скамьям, что теоретически недопустимо делать выводы социологического порядка из явлений неорганизованной природы.
— Кракатит! Кракатит! — шумела толпа; все давно повскакали с мест, Мазо потрясал колокольчиком, как обезумевший; вдруг на кафедру вспрыгнул черноволосый сухощавый юноша, высоко подняв руку с баночкой кракатита.
— Тихо! — гаркнул он. — По местам! Или я швырну вам это под ноги!
Пала внезапная тишина; клубок людей схлынул с возвышения. На нем остался лишь Мазо с колокольчиком в руке, растерянный и беспомощный, Дэмон, прислонившийся к доске, да Прокоп, на котором все еще висела темноволосая менада.
— Россо! — раздались голоса. — Стащите его вниз! Долой Россо!
Юноша на кафедре дико вращал горящими глазами.
— Не двигаться! Мезиерский хочет стрелять в меня! Брошу! — взревел он, потрясая баночкой.
Толпа попятилась, рыча, как раздразненный хищник. Двое, трое подняли руки; остальные последовали их примеру; на минуту воцарилось гнетущее молчание.
— Сойди! — закричал старик Мазо. — Кто дал тебе слово?
— Брошу! — грозил Россо, напряженный, как тетива.
— Это противоречит процедурным правилам, — рассердился Мазо. — Я протестую и… слагаю с себя обязанности председателя.
Он швырнул колокольчик на пол и сошел с возвышения.
— Браво, Мазо, — раздался иронический голос. — Славно ты помог делу!
— Тихо! — кричал Россо, отбрасывая волосы со лба. — Я беру слово. Камарад
Кракатит сказал нам: настанет твой миг, и ты взорвешься; дай свершиться твоему единственному мгновению. Ладно, я принял его слова к действию.
— Он не то имел в виду!
— Да здравствует Кракатит!
Кто-то свистнул.
Дэмон схватил Прокопа за локоть, потащил к какой-то дверце за доской.
— Можете свистеть! — насмешливо продолжал Россо. — Однако никто из вас не свистел, когда перед вами встал этот чужой человек и. и "дал свершаться своему мгновению". Почему бы и другим не попробовать?
— Это правда, — произнес спокойный голос.
Красивая девушка встала перед Прокопом, защищая его своим телом. Он попытался оттолкнуть ее.
— Неправда! — кричала она, сверкая глазами. —
— Замолчи, — прошипел Дэмон.
— Приказывать умеет каждый, — лихорадочно продолжал Россо. — Пока это у меня в руках, приказываю я. Мне все равно, сдохну я или нет. Не смейте выходить! Галеассо, стереги дверь! Так, а теперь поговорим.
— Да, теперь поговорим, — резко отозвался Дэмон.
Россо молниеносно обернулся к нему; в ту же секунду со скамья вскочил голубоглазый гигант, ринулся вперед, по-бычьи склонив голову, и не успел Россо опомниться, как тот схватил его за ноги и дернул изо всех сил; Россо полетел с кафедры головой вниз. В страшной тишине с треском стукнулась голова о доски, а с возвышения скатилась под скамьи крышечка фарфоровой банки.
Прокоп метнулся к бездыханному телу; по груди, по лицу Россо, по полу, по луже крови рассыпался белый порошок кракатита. Дэмон оттащил Прокопа; снова поднялся галдеж, несколько человек подскочило к возвышению.
— Не наступите на кракатит, взорвется! — воскликнул срывающийся голос, но люди уже бросались наземь, собирали белый порошок в спичечные коробки, дрались, катались по полу, сцепившись в клубок.
— Заприте дверь! — прорычал кто-то.
Свет погас. Одновременно Дэмон ногой толкнул дверцу позади доски и потащил Прокопа вон.
Дэмон посветил карманным фонариком. Они были в чуланчике без окон, где хранились поставленные друг на друга столы, пивные подносы, какая-то заплесневелая одежда. Дэмон поспешно увлек Прокопа дальше — через кисло пахнущую черную дыру коридора, вниз по темной узкой лестнице. Тут их догнала растрепанная девушка.
— Я с вами, — прошептала она, вцепившись в руку Прокопа.
Дэмон выбежал во двор, бросая впереди себя скачущий кружок света от фонари ка; вокруг стояла бездонная чернота. Он сорвал калитку с петель и помчался по шоссе; не успел Прокоп, пытавшийся стряхнуть с себя девушку, добежать до машины, как мотор уже взревел, и Дэмон бросился за руль.
— Скорей!
Прокоп вскочил в машину, девушка — за ним; машина дернулась, двинулась во тьму. Дул ледяной ветер; девушка дрожала в легком платье, и Прокоп закутал ее меховой полостью, сам отодвинулся в противоположный угол. Автомобиль трясся по скверной грунтовой дороге, переваливался на ухабах, буксовал и снова с урчанием набирал скорость. Прокоп мерз, но отодвигался всякий раз, когда его бросало к девушке, сжавшейся в комочек. Она сползла к нему.
— Тебе холодно, правда? — И она попыталась притянуть его к себе, прикрыть концом полости. — Согрейся! — с придыханием шепнула она, засмеялась каким-то мерцающим смехом и всем телом прильнула к Прокопу; была она горячая и пышная — словно нагая была. Горький, дикий, запах исходил от ее спутанных волос, они щекотали щеки Прокопа, лезли в глаза. Близко придвинув к нему лицо, она говорила что-то на чужом языке, повторяла одно и то же, все тише и тише, сжимая мочку Прокопова уха мелко дрожащими зубами; и вдруг, резко извернувшись, прижалась к его груди, впилась в его губы порочным, опытным, влажным поцелуем. Прокоп грубо отпихнул ее; она выпрямилась, полная недоумения, обиженно отодвинулась, стряхнула с плеч меховую полость; студеный ветер дул по-прежнему, Прокоп снова накрыл ей плечи. Она яростно дернулась, строптиво сорвала мех, бросила на пол.