Интервенция
Шрифт:
– Резервация. Я знаю, бывал, – сказал он.
– Вот именно. Резервация. Но – что делать…
Тони захотелось продолжить разговор. Только он не знал, про что говорить. И он спросил наугад:
– Проф, я мало знаю о вашем городе. Тут вроде были сильные бои во время Второй мировой?
– Да уж, – грустно усмехнулся Гурьев. – Бои были что надо…
Из дома Тони вышел только через два часа. Он с детства слыхал много рассказов о войне. Его прадед воевал с японцами, а кто-то из предков сложил голову, сражаясь на Гражданской войне на стороне Конфедерации. Но Тони никогда не думал, что можно ТАК воевать. На этот город он смотрел теперь другими глазами. Все-таки хорошо, что русские стали иными,
Он сам не заметил, как вышел на какую-то площадь, где над одним из угловых домов высилась башня, до слез похожая… Да, именно на это. С детства, проведенного среди прерий, у Тони сохранилась привычка примечать заметные места и давать им имена. Сам того не зная, он про себя окрестил ее так, как звали местные, – love tower [24] .
Внезапно перед ним возник сержант армейской полиции:
– Солдат! А ну-ка помогите!
Вместе с сержантом они подошли к санитарной машине, возле которой суетились двое парней в белых халатах. Тони помог запихнуть в машину носилки, на которых отчаянно орал парень, рожа у которого была в глубоких, до мяса, царапинах. Но не только рожа – вся форма была изодрана в клочья. Потом санитары погрузили еще одни носилки – там наблюдалась та же картина.
24
Эта башня находится на Пяти углах, дом на углу Загородного проспекта и улицы Рубинштейна. В народе ее называют «башней любви».
– Сэр, что их, кошки подрали? – спросил Тони сержанта, когда санитарная машина отбыла.
– Парень, ты будешь смеяться, но так оно и было! Именно кошки и именно подрали. Придурки сунулись мародерствовать вон в тот дом. Открыли на первом этаже какую-то то ли квартиру, то офис. И тут на них как набросятся… А ты не смейся! У нас в Дакоте водятся дикие кошки. Если с такой на узкой тропке встретишься… А если у нее еще и котята где-нибудь рядом – пожалеешь, что на свет родился. Без глаз останешься как пить дать. Только тут вышло еще хуже, чем в Дакоте. Дикие кошки – они ведь одиночки. А тут они, выходит, в стаи сбились. Такого быть не должно, но так оно есть в этом городе. Так что эти парни, как мне санитары шепнули, вряд ли выживут…
Сержант двинулся в одну сторону, Тони в другую – и очутился один на узкой темной улице. Он двинулся туда, где, по его расчетам, был Невский. И тут из подворотни вышел кот… Вздрогнув от неожиданности, Тони вскинул винтовку, но тут же выругал себя за трусость. В самом деле, кот и не думал на него бросаться. Это был крупный черный зверюга со светящимися зелеными глазами. На солдата он смотрел дружелюбно, но с чувством собственного достоинства. Тони вырос в деревне, а потому любил всяких животных. Гораздо больше, чем людей.
– Ну, привет, парень, – сказал он коту.
Зверь наклонил голову и коротко мявкнул.
– Жрать хочешь?
Кот мявкнул.
Солдат порылся в кармане, вытащил завалявшееся там печенье, присел и протянул коту. Тот степенно подошел, понюхал и стал есть. Потом снова коротко мявкнул и потрусил в глубь подворотни. И только тогда Тони разглядел, что там, в темном колодце двора, сидит еще пара десятков таких же, черных как ночь, здоровенных зверей.
– А ведь это те же самые… – дошло до Тони. Он сообразил, что кинься вся эта кампания на него – не спасут ни винтовка, ни его мускулы, которые чуть поменьше, чем у Шварценеггера. С дикими котами он не встречался, но, что такое разъяренная домашняя кошка, имел представление.
«Сытые они теперь, что ли? Да нет, наверное, те ребята были городские, с живностью договариваться не умели», – решил Тони, но все-таки ускорил шаг, спеша добраться до Невского, где светили прожекторы, стояли патрули
Проклятие академика Орбели
Утро началось со звонка по спутниковому телефону. Вообще-то в Петеребурге «спутник» по каким-то причинам работал отвратительно, а часто и вовсе не работал. Но на этот раз связь была отличная. Звонил его редактор:
– Джекоб?
– Да, это я, шеф.
– Слушай, Джекоб, нам срочно нужен материал… Ну, в общем, сделай нам репортаж о состоянии петербургских музеев. Чтобы не распыляться, возьми за основу Эрмитаж. О нем-то, по крайней мере, все знают. Предупреждаю – материал важный. Мне его заказали с очень больших высот. Так что уж постарайся сделать все на высшем уровне.
Ситуация была необычной. Как правило, во время командировок журналистов шеф никогда не давал им указаний – как и про что писать, справедливо полагая, что профессионалу на месте виднее. А других шеф в командировки не посылал. Если редактор изменил своему принципу – значит, для этого были веские основания. Поэтому Джекоб решил внести полную ясность:
– Уточните, шеф, на чем акцентировать внимание: на том, что разрушено и растащено, или на то, что все-таки сохранилось? Если, конечно, хоть что-то сохранилось…
– Нет, ты уж постарайся найти какие-нибудь положительные моменты. Нужен материал именно про то, что еще осталось. Негатив нам совсем ни к чему. А то что же получается: мы пришли и сидим на руинах? Чем мы тогда будем оправдывать свое дальнейшее пребывание? Таскать солдат в зарубежные поездки обходится очень недешево. – Даже через океан было слышно, как шеф хохотнул. Он принадлежал к породе умных журналистов-циников, которые не верят ни во что, кроме доллара, зато прекрасно и убедительно формулируют любую нужную заказчику точку зрения. А заказчиками, судя по всему, в данном случае являлись господа с Капитолийского холма [25] . – Повторяю, Джекоб, твоя задача – найти культурные ценности, которые мы в дальнейшем будем героически спасать.
25
На Капитолийском холме в Вашингтоне находится Белый дом.
Честно говоря, на задание журналист отправился без особого энтузиазма. Он уже достаточно побывал в местах, где некоторое время царил гражданский бардак. Картина была всюду примерно одинаковой – музеи мгновенно растаскивались мародерами чуть ли не под метелку. Обычно их продолжали увлеченно растаскивать и после прихода миротворцев, несмотря на то что заведения культуры тут же брали под охрану. Честно говоря, охранять их начинали не из почтения к ценностям культуры и даже не из желания наложить на эти ценности лапу. Просто при виде каждого разграбленного музея противники политики вмешательства в дела других стран, а таких, разумеется, хватало, начинали вешать всех собак на армию. Мол, не уберегли. Конечно, солдаты тоже грабили – но обычно к их приходу уже мало чего оставалось. Свои были шустрее.
Отправившись на задание в Эрмитаж, Джекоб взял с собой Ваську. Как-то вышло, что она теперь сопровождала его повсюду. Васька великолепно знала город – не только улицы и переулки, но также проходные дворы. Хорошо она разбиралась и в нынешней городской жизни – куда стоит ходить, а где не слишком безопасно, где чем торгуют. Имелись у нее и многочисленные знакомства. Так что, идя улицам, она перекидывалась парой слов то с одним прохожим, то с другим. И вообще знала очень много о том, что происходит в городе. Благодаря ей Джекоб познакомился с множеством местных и теперь уже не ощущал себя в Петербурге чужаком. Что, кстати, еще более отдалило его от других журналистов. У тех ничего подобного не получалось, так что они вынуждены были скользить по верхам.