Интервью об интервью. Беседы об особенностях жанра с его мастерами
Шрифт:
– Самое неудачное интервью своё можете вспомнить?
– Я всегда недоволен своими интервью. Когда текст готовишь к печати, всегда думаешь: а здесь надо было про это спросить, здесь додавить и т. д. Например, провальным было интервью с Маргаритой Симоньян. Она завела свою пластинку заученную и так и шпарила, как она умеет это делать. Она же привыкла постоянно отбиваться от нападок, находиться всё время в состоянии обороны. Дискутировать с нею было невозможно, и в итоге получилось, что я оказался подставкой для диктофона, чтобы она рассказала, как Russia Today прекрасна.
Владислав Бачуров
В интервью желание расположить к себе собеседника очень вредит
Владислав
– Насколько интересен вам жанр интервью?
– Интервью сохраняет будущее журналистики, потому что все остальные жанры уже перестали быть исключительно в нашей профессиональной компетенции. Блогеры пишут рецензии, репортажи, колонки. Интервью – последний оплот профессиональной журналистики. Всегда интересно поговорить с умным человеком, и всегда интересно прочесть этот разговор. Интервью выгодно отличается комфортной для читателя формой. Вопрос, ответ, два абзаца – это же не «кирпичи». Если ответ очень длинный, можно его разбавить вопросом вроде «Неужели?», «А что было дальше?». Это довольно банальные вещи, но об этом мало кто задумывается. Сегодня интервью действительно последняя возможность журналисту проявить свой профессионализм.
– Как расположить к себе собеседника?
– Мне кажется, желание расположить к себе очень вредит, особенно молодым журналистам, которые боятся показать свою некомпетентность, что совершенно не страшно для журналиста: его задача – не выглядеть очень умным и задавать столь же умные вопросы, а вытащить из человека детали, подробности, и чтобы это ещё было интересно читателю. Молодые журналисты боятся задавать вспомогательные вопросы, боятся перебить и переспросить собеседника, если чего-то не понимают. Если мне интересен человек – я буду его спрашивать, переспрашивать… Что касается каких-то манипулятивных техник, то хорошим приёмом является – если вы, конечно, владеете материалом – поспорить. В споре человек возбуждается, более ярко и чётко формулирует свою позицию, в более отточенной и жёсткой манере высказывает своё мнение. В печати провокативный вопрос можно и смягчить, чтобы не раздражать читателя, а герой будет выглядеть более выпукло.
– Провокативный вопрос – что это значит?
– Человек может рассказывать: «В бизнесе мне часто помогают доброе слово и пистолет». Надо тут же уточнить: «Что вы имеете в виду?», «Как помогает вам пистолет и почему?». На всех занятиях по журналистике приводят пример: какой-то лауреат Ленинской премии по физике всех журналистов отшивал, ограничиваясь пресс-релизами, и тут Аграновский спросил его: «А почему вы атомы рисуете кружочками?» – «Удобно». – «Но точкой ещё удобнее». Человек задумался, а потом Аграновского – единственного из журналистов – провёл по всему своему институту, всё показал и рассказал, потому что человек не постеснялся выглядеть смешным. Если журналист сам интересный собеседник, то и интервью получится хорошее.
– Самое непредсказуемое интервью можете вспомнить?
– У нас в «Пульсе» в последний момент слетело какое-то важное интервью (типа Умберто Эко перенёс визит), я позвонил Борису Гребенщикову: мол, спасай! Приехал, разговор был скучноватый, Борис обаятельно, но предсказуемо рассказывал про ангелов, которые ему напели, и про добро, которое нужно нести. Когда мы закончили, Гребенщиков любезно вызвался меня подвезти в машине до редакции, по дороге он говорил уже не под диктофон.
Мне кажется, что ему хотелось выговориться, он рассказывал действительно важные для него тогда
– Гребенщиков не возражал против публикации?
– До того, как я стал главным редактором «Пульса», мы с моим другом Сергеем Черновым хотели написать книгу-интервью с Гребенщиковым: «Гребенщиков о религии», «Гребенщиков о любви» и т. д… Мы часто с ним общались, некая степень доверия была, я даже писал какие-то аннотации на дисках. Так что никаких претензий не было, наоборот, он был очень доволен. Подобная ситуация, когда человек выходит из привычного образа, всегда очень продуктивна.
– Самое неудачное своё интервью можете вспомнить?
– Неудачные, проходные интервью быстро забываются. Одно, правда, очень хорошо помню. Не сказать что оно неудачное, но по последствиям самое неприятное. Я брал интервью у владельца «Энергомашкорпорации» Степанова, который сказал, что Потанин списал у него с реестра акции завода, потом два раза эти акции перепродали, выловили труп в Обводном канале, потом Потанин эти акции купил, и теперь он, видите ли, приобретатель добросовестный. Я Степанова спрашиваю про конкуренцию, он говорит: какая это конкуренция, вот с «Сименсом» – это конкуренция, а здесь – сплошное воровство. И снова: вот у меня украли два завода: «Электросилу» и Завод турбинных лопаток, Потанин украл. И т. д.
Я, когда готовил номер, вычеркнул труп в Обводном канале и послал на утверждение. Степанов подписал, номер вышел. Через некоторое время из Черёмушкинского суда города Москвы пришло заявление от Владимира Олеговича Потанина, который подаёт в суд на Александра Степанова и на Владислава Бачурова как главного редактора и как автора интервью иск о защите чести и достоинства. Я каждый месяц, как на работу, ездил в Москву на заседание суда. А судья, который должен выяснять, кто списал с реестра акции, какие акции, с какого реестра, как это делается, ничего в этом не понимает, заседание суда переносится… За девять месяцев дело не продвинулось вообще. В конце концов ударили по рукам, они признали, что с судом погорячились, но и мы должны были опубликовать извинения Степанова и наши извинения за то, что это опубликовали.
Я возвращаюсь в Петербург, мне звонят юристы Потанина: «Послушайте, не надо никаких опровержений». Понятно, зачем лишний раз привлекать внимание – начнут копаться, действительно ли там что-то списали, не списали…
– Вы работали главным редактором интеллектуального таблоида, спортивной газеты, журнала для топ-менеджеров, а сейчас возглавляете городской еженедельник. Беседа с деятелями культуры, бизнесменами, спортсменами – есть разница?
– Огромная. Самое приятное – брать интервью у деятелей культуры, потому что они к этому привыкли и говорят красивым языком, образно, рассказывают много смешных случаев, и рассказывают их не только как анекдот, а как историю, подтверждающую отношение к жизни, работе. Беда только, что они говорят одно и то же всегда и везде. Бизнесмены – народ довольно сложный. Начинаешь разговор, а они: отчётный период, текущие показатели, результаты, мы будем стремиться…
Но если бизнесмена разговорить, он расслабляется, начинает рассказывать, как в детстве спёр у родителей двадцать копеек, купил мороженое и перепродал однокласснику. Правда, когда присылаешь интервью на согласование, всё интересное он вычёркивает, а вписывает: «Мы в этом месяце открываем два магазина».
– Тиньков так не говорит…
– Тиньков – отдельный случай. Я недавно перечитал своё давнее интервью с Тиньковым, оно живое до сих пор. Мы спорили, новые бизнесы придумывали на ходу. Тиньков менял свою позицию несколько раз по ходу интервью, задумывался…