Интервью с магом
Шрифт:
Но вот и Сальвадор Аскольдов пал жертвой Амура – художник сделал предложение молодой фотомодели то ли из Башкирии, то ли из Татарстана, с которой познакомился на одном из светских мероприятий. Девица была младше его едва ли не на тридцать лет и относилась к разряду безмозглых куколок. Но, видимо, такая замечательному художнику и требовалась.
Их свадьба стала событием номер один светского сезона, и праздновал свое бракосочетание Аскольдов сначала в Москве, затем в Нью-Йорке, а потом на Сейшельских островах. Затем в Калифорнии его новая супруга произвела на
В разряд небожителей Аскольдов окончательно перешел, когда презентовал нашему тогдашнему президенту на его пятидесятилетие портрет, которым глава государства оказался до крайности доволен. С тех пор Аскольдова частенько, в особенности после обострения болезни, навещали и президент, и премьер, а столичные чинуши сразу же выстроились в очередь к художнику, что позволило ему без зазрения совести увеличить свои гонорары вдвое.
Я задремала на удобном кожаном сиденье вишневого цвета и пришла в себя от того, что шофер почтительно произнес:
– Мы на месте!
Зевая и потягиваясь, я разглядела в темноте искусно подсвеченный особняк, вернее – настоящий дворец в затейливом мавританско-андалусийском стиле. Делать было нечего, и я покинула «Роллс-Ройс».
Меня встретил лысый крепыш, оказавшийся личным секретарем Аскольдова, и мы вошли в особняк. Обстановка, к моему большому удивлению, была выдержана в минималистском стиле – никакой тебе позолоты, розового или зеленого мрамора да лепнины. Заметив мой удивленный взгляд, секретарь пояснил:
– Мэтр не любит помпы. А особняк он купил у супруги одного опального олигарха, причем по дешевке...
Интересно, что значит в подобных кругах «по дешевке»? За десять миллионов баксов, наверное! Ну да, надо же как-то женам сильных мира сего, попавших за решетку, с воды на хлеб перебиваться!
Мы прошествовали по комнатам, которые, как мне казалось, выглядели нежилыми, поднялись на последний этаж и попали в мастерскую художника. Ателье занимало весь этаж, а вместо крыши были установлены особые стекла, сквозь которые открывался потрясающий вид на небо, озаренное пурпуром и перламутром, в Москву катил рассвет.
Зачарованная игрой ярких красок в обрамлении синих и черных туч, я замерла, понимая, от чего Аскольдов черпает здесь вдохновение. Впрочем, если за портрет платят четверть миллиона фунтов, то вдохновения не требуется, оно заменяется достаточным количеством нулей!
Художник, в черной рубашке и черных джинсах (его фирменным цветом был именно черный), встретил меня оценивающим, напряженным взглядом. Он восседал в ультрасовременном инвалидном кресле, которое по количеству кнопок и компьютерных дисплеев больше походило на центр по контролю за бесперебойной работой атомного реактора. В глаза мне бросилось огромное количество холстов, накрытых белыми
Отпустив кивком секретаря, Аскольдов приблизился ко мне и сказал тихим голосом:
– Рад, что вы смогли навестить меня в столь неурочный час. Руки подать вам не могу, так как мои верхние, впрочем, как и нижние, конечности функционируют крайне ограниченно. Повезло, что я еще могу говорить, хотя уже имеются признаки того, что скоро лишусь и голоса.
Еще одна отличительная черта художника – он всегда говорил тихо. Впрочем, это могло быть последствием болезни. Как же, бишь, она называется...
Словно читая мои мысли, Аскольдов заметил:
– Краткий курс невролога для тех, кого пугает мое состояние. Три с половиной года назад у меня обнаружили боковой амиотрофический склероз, сокращенно БАС, он же болезнь Шарко, или болезнь Лу Герига. Давайте раз и навсегда обговорим это, чтобы больше не возвращаться к данной теме. Чтобы было понятно и для дилетанта: мои мышцы медленно, но верно, а в последние полгода все быстрее, атрофируются. Болезнь смертельная и неизлечимая, рано или поздно мне суждено попросту задохнуться – в один далеко не прекрасный день, когда откажется работать дыхательная мускулатура. И тот день не за горами. Хотите кофе?
Переход от смертельного диагноза к прозе жизни был крайне неожиданным. Я кивнула и только сейчас заметила сидящего в кресле с чашкой кофе в руках Марка Черносвитова, а чуть поодаль ясновидящую Светлану в довольно стесненной позе.
– Каюсь, идея привлечь к этому вас, Катенька, моя – произнес иллюзионист. – Я считаю вас чрезвычайно умной женщиной и уверен, что вы будете держать язык за зубами.
Аскольдов, который, видимо, не желал терять драгоценного времени на пустые разговоры, сразу перешел к делу:
– Я сам не видел передачи... «Схватка колдунов»....
– «Война магов», – поправила я, подходя к Марку и опускаясь в кресло между ним и Светланой.
Появился секретарь с подносом, на котором стояли серебряный кофейник, молочник, хрустальная сахарница и фарфоровая чашечка. Слуги в особняке Аскольдова умели исполнять любое желание еще до того, как оно было высказано вслух. Впрочем, при состоянии здоровья хозяина оно и понятно...
– Да-да, «Война магов», – произнес, подъехав ко мне с тихим жужжанием кресла, Аскольдов. – У меня нет времени смотреть телевизор, всю нужную мне информацию я черпаю из Интернета. Мои дети... мои девочки тоже не смотрят телевизор.
Суровый ты, однако, отец, подумалось мне. Я взглянула на Марка Львовича – он был спокоен, но напряжен. Светлана же, как мне показалось, чувствовала себя не в своей тарелке. Еще бы, если тебя посреди ночи привозят в особняк эксцентричного и смертельно больного художника...
– Но в моем доме имеются прислуга и охранники, – продолжил тезка Дали, – и им я не могу запретить смотреть телевизор. Одна из горничных видела передачу и доложила секретарю, а тот сообщил мне о том, что вы вступили в контакт с моим... с моим покойным сыном…