Интервью с магом
Шрифт:
– С ее стороны, конечно, жутко мило беспокоиться о неизвестной девочке, но мы ведь знаем, что от похитителей никакой опасности уже не исходит. А Калечка... Возможно, бандиты намеревались похитить ее тоже, но теперь они никому не причинят вреда.
В последующий час моя голова была занята совершенно иным. Затем, наскоро позавтракав, Марк убежал – его ждала работа по подготовке шоу. Я осталась одна, и мысли мои опять свернули на звонок Маши.
Девочка уже много раз демонстрировала нам, что обладает странным, темным даром. И она уж точно не обманщица, в отличие от
Я порулила на Рублевку, а в голову лезли мысли о том, как там с Марком и со мной расправились в последний раз. Аскольдов ни за что не позволит мне увидеть Машу! Но попытка не пытка, и я никогда себе не прощу, если обо всем сейчас забуду. Потому что, не исключено, скоро будет похищен безвинный ребенок, и я пока в состоянии остановить злодейство. Но только Маша знает, кого именно выбрали в жертвы преступники!
По дороге я размышляла над словами девочки. Кто сказал, что речь идет об одной и той же банде? Возможно, девочка поймала волну другого преступления, которое желают осуществить совершенно иные душегубы. Или, и тут у меня заныло в желудке, кто-то из бандитов ускользнул? Но даже если и так, они не сумасшедшие и не станут сейчас похищать кого-то, ведь основная их часть, включая шефа, находится в руках ФСБ. Я не знала, что и думать.
И вот замаячили ворота, за которыми пряталась вилла художника. Тайно проникнуть на территорию поместья я не смогу – везде понатыканы видеокамеры и сенсоры движения. Придется поступить тривиальным образом. И я нажала кнопку звонка.
Одна из камер зажужжала и повернулась, направляя на меня свой глаз. Я улыбнулась и помахала рукой.
– Мне нужно срочно увидеть вашего хозяина! – заявила я. – Речь идет о Феликсе!
Что еще можно было сказать? Аскольдова-то интересует исключительно покойный сын, душа которого якобы переселилась в тело Маши. Увенчается ли успехом моя попытка?
Мне пришлось долго переминаться с ноги на ногу: видимо, телохранители докладывали о моем неожиданном появлении художнику. Внезапно, к моему огромному удивлению, ворота начали распахиваться. Выходит, Аскольдов велел пропустить меня!
Я испугалась – а что если я, проникнув на территорию поместья, больше никогда оттуда не выйду? Живой, во всяком случае. Аскольдов – чокнутый тип, и от него всего можно ожидать. Но делать было нечего, и я порулила в сторону особняка. Собственно, какой резон художнику лишать меня жизни?
На ступенях особняка стоял знакомый субъект – яппи Плотников. Как обычно, одет в элегантный костюм, украшенный элегантным галстуком, на руке болтается не менее элегантный браслетик.
– Что вам нужно? – вместо приветствия спросил он наглым тоном.
Я сдвинула брови.
– Разговаривать буду только с вашим хозяином. Не забывайте, милейший, что вы всего лишь прислуга! А с прислугой я не общаюсь!
Не стоило мне, похоже, говорить подобное, потому что в глазах гадкого
– Господин Аскольдов не намерен принимать вас. Что вам нужно?
С него, пожалуй, станется напасть на беззащитную женщину и устроить над ней физическую расправу, подумала я уныло. Поэтому нехотя выложила всю историю со звонком Маши.
Мое повествование не произвело на Плотникова ни малейшего впечатления, и он сообщил:
– Машу вы не увидите. Если вам больше нечего сказать, то прошу удалиться.
– Вы бездушный, мерзкий, подлый человечишка! – взъярилась я. – Не исключено, что как раз в этот момент похищают ребенка, а вам хоть бы хны? Скажите своему Аскольдову, что я с места не сдвинусь, пока не увижу Машу! Я хочу с ней поговорить и узнать, что с девочкой все в порядке. Кто знает, что вы сотворили с ребенком!
Но я кардинальным образом переменила свое мнение, когда по сигналу Плотникова рядом возникло четверо бодигардов. Не дожидаясь, когда они меня схватят и потащат к выходу, я прыгнула за руль и сама направилась к воротам.
Мне было жутко обидно, и, покинув поместье Сальвадора, я даже заглушила мотор и дала волю слезам. Настроение было отвратительное, и я приняла решение не рассказывать о своей бесславной экспедиции Марку – это его только встревожит. И что мне теперь делать?
Оставалось одно – несолоно хлебавши возвращаться в Москву.
Когда я перешагнула порог своей квартиры, раздался телефонный звонок. Я бросилась к аппарату, уверенная, что мой милый иллюзионист желает узнать, где пропадала его подруга (мобильный я с собой намеренно не взяла, а сейчас краем глаза отметила, что кто-то четыре раза звонил мне в мое отсутствие).
– Марк! – промурлыкала я, хватая трубку. – Твоя киска так соскучилась по своему котику...
Но до меня донесся холодный издевательский смешок, и мужской голос произнес:
– Госпожа Саматоха, вас беспокоит Илья Плотников.
– Чего надо? – бросила я злобно, стыдясь того, что противный яппи услышал то, что для его ушей отнюдь не предназначалось. – Ваш сатрап-хозяин отдал приказ вербально меня унизить?
– Сальвадор не знает о моем звонке, – ответил спокойно нахальный тип. – Я только хотел сообщить вам, что мне удалось узнать, о ком вела речь Маша.
– Дайте мне девочку! – потребовала я. – Что вам стоит? Об этом никто и никогда не узнает!
В действительности же я коварно хотела потом довести до сведения художника, что его сотрудники нарушают приказы, и тогда лощеного субъекта в мгновение ока уволят.
– Маша находится сейчас в обществе своего отца, – ответил Плотников.
Ага, своего отца… Художник Аскольдов окончательно съехал по фазе и вообразил себя отцом Маши?
– Дочка по имени Калечка имеется у Роксаны Петрухиной, – заявил Илья. – И день рождения у девочки приходится на сегодня. Если вы не в курсе, добавляю: Роксану Петрухину именуют в столичном обществе «Золотой Антилопой». Разрешите дать вам, госпожа Саматоха, на прощание совет – никогда не делайте поверхностных и поспешных выводов о людях, вам не знакомых!