Интервью с вампиром
Шрифт:
«Ты похоронил их?»
«С ними все кончено, – ответил я, стараясь даже не думать о том, что их останки сгорели в кухонной печи. – Но остались еще отец и брат, с ними надо разобраться», – добавил я с опаской: вдруг он вспылит?
Я хотел поскорее покончить с этим делом и обо всем забыть. Но Лестат сказал, что отца и брата уже нет в живых: сегодня к ним на ужин пожаловала смерть, забрала свое и помолилась за упокой их душ.
«Вино, – проворчал он и провел пальцами по губам. – Они были пьяные. По дороге домой я выстукивал тростью по оградам забавную мелодию. – Он рассмеялся. – Но
Он посмотрел на меня, и я вынужден был улыбнуться в ответ, чтобы не испортить ему настроение. Вино развеселило его, он смотрел на меня спокойно и добродушно. Я наклонился и прошептал:
«Я слышу шаги Клодии. Будь с ней помягче, все уже позади».
Отворилась дверь, и она вошла. Ленты ее шляпки развязались, маленькие ботинки облепила грязь. Я настороженно следил за ними – Лестат лежал и ухмылялся, она, казалось, его не замечала. Клодия прижимала к груди букет белых хризантем, такой огромный, что рядом с ним казалась совсем маленькой. Она тряхнула головой, шляпка упала на ковер; золотистые волосы рассыпались, в них запутались белые перья хризантем.
«Завтра День всех святых, – сказала она мне. – Ты помнишь?»
«Да, конечно», – ответил я.
В этот день все набожные жители Нового Орлеана отправлялись на кладбища приводить в порядок могилы любимых и близких. Они белили оштукатуренные стены склепов, обновляли надписи на могильных плитах, осыпали надгробия цветами. Как раз неподалеку от нашего дома было кладбище Сент-Луи. Там хоронили самых знатных людей Луизианы, там лежал и мой брат. Возле могил стояли маленькие чугунные скамейки, чтобы можно было посидеть и поговорить об ушедших близких, встретиться с другими семьями. Это был большой праздник. Праздник смерти – на взгляд досужего чужестранца, а на самом деле – торжество будущей жизни.
«Я купила цветы», – тихо и загадочно сказала Клодия. Ее непроницаемый взгляд не выражал ничего.
«Для тех двоих, что ты оставила на кухне, надо полагать!» – злобно сказал Лестат.
Она впервые обернулась в его сторону, но ничего не ответила. Только молча разглядывала его, точно никогда прежде не встречала. Потом сделала несколько шагов к кушетке и снова остановилась. Я шагнул вперед, кожей чувствуя ярость Лестата, ее холодное презрение. Клодия переводила взгляд с меня на него. Потом она спросила:
«Кто из вас двоих? Кто сделал меня такой?»
Ее слова ошеломили меня, как ничто другое, хотя я знал, что они неизбежны, что именно так должен сломаться лед ее долгого молчания. Но она обращалась не ко мне, она не сводила глаз с Лестата.
«Ты говоришь, мы всегда были такие, – сказала Клодия тихо и сдержанно, детским голоском, но серьезно, как взрослая женщина. – Ты говоришь, мы – вампиры, а они – смертные. Но так было не всегда. У Луи была сестра – смертная, я помню ее. Он хранит ее портрет; я видела, как он подолгу на него смотрит. Когда-то он был таким же, как она. И я тоже. Если нет, то почему же тогда мое тело не растет?»
Она развела руками, и хризантемы упали на пол. Я позвал ее шепотом, чтобы отвлечь, но было уже поздно. В глазах Лестата вспыхнула злобная радость.
«Это ты сделал нас такими?» – Ее вопрос
Его брови поползли вверх, изображая притворное удивление.
«Какими – такими? – поинтересовался он. – Могу себе представить, во что бы ты превратилась сейчас, если бы осталась человеком. – Лестат подобрал колени и наклонился вперед, глядя на нее сузившимися глазами. – Ты знаешь, сколько лет прошло с тех пор? Расшевели свое воображение, или мне придется привести сюда дряхлую безобразную старуху, чтобы ты могла воочию лицезреть, кем стала бы, если б не я».
Клодия отвернулась от него и застыла, словно не зная, что делать. Потом подошла к креслу у камина, забралась в него и по-детски беспомощно свернулась в клубочек. Маленькая и хрупкая, она смотрела на угли, и ее глаза жили своей жизнью, отдельной от тела. В них не было страха, только спокойная решимость.
«Если б не я, ты, может быть, уже оказалась бы на том свете, – продолжал Лестат. Ее холодное молчание задело его за живое. Он опустил ноги на пол. – Ты слышишь меня? Почему ты задаешь мне этот вопрос сейчас? Ты же всегда знала, что ты вампир». – И он разразился знакомой проповедью: надо знать свое естество и следовать ему, убивать и не задавать лишних вопросов. Но на этот раз в его словах не было смысла: Клодия и так всегда убивала без всяких сомнений.
Она выпрямилась в кресле и медленно, словно нехотя, повернулась к нему; она разглядывала Лестата, как марионетку в руках клоуна.
«Так, значит, это сделал ты, верно? – прищурившись, сказала она. – Но как ты это сделал?»
«С какой стати я стану раскрывать перед тобой секреты своей силы?»
«Но почему только твоей? – безжалостно глядя на него, ледяным голосом спросила Клодия. Вдруг в ней вспыхнула ярость, и она закричала: – Как ты сделал это?»
Это было как удар тока. Лестат вскочил, и в ту же секунду я очутился между ними, лицом и нему.
«Останови ее! – сказал он мне, сжав кулаки так, что побелели суставы. – Сделай с ней что-нибудь! Она становится совершенно невыносимой!»
Он направился было к двери, но потом развернулся и вплотную подошел к Клодии; он возвышался над ней как башня, его огромная тень закрыла ее фигурку. Она смотрела на него равнодушно и отчужденно, без тени страха.
«Я могу уничтожить сотворенное мною. Это касается и тебя, и его. – Он указал на меня пальцем. – Радуйся, что я сделал тебя такой. – Он оскалился. – Или я разорву тебя на мелкие кусочки!»
– Итак, мир в доме был нарушен, хотя со стороны могло показаться, что все спокойно. Дни шли своей чередой, Клодия больше не задавала вопросов, она с головой погрузилась в изучение книг по оккультизму, про ведьм, колдунов и вампиров. Как вы сами понимаете, последние вызывали у нее особый интерес. Она читала все подряд: мифы, легенды, даже романы ужасов, засиживалась с книгой до рассвета, и я шел за ней, чтобы отвести в спальню.
Лестат тем временем нанял новую горничную и дворецкого. Пригласил рабочих и выстроил во дворе огромный фонтан: нимфа с раковиной в руке, из которой бьет вода. Он даже купил золотых рыбок и водяные лилии, и белые цветки покачивались на беспокойной воде.