Интим не предлагать
Шрифт:
— Святые угодники, — пролепетала я. Дьяконов, который вошел в склеп следом за мной, торопливо перекрестился.
— Вот он, значит, где, — сказал он, тараща глаза. — А они его там искали. А он и не там вовсе, а здесь… А чего это он здесь, а, Дарья?
— Бегом в милицию! — рявкнула я. — Нет, лучше звони Колесникову, я телефон дам. И пока от него не приедут, никому ни слова. В гробу может быть… что-то ценное, — выдохнула я. Данила ошарашенно попятился из склепа, я выскочила следом, заперла дверь и испуганно огляделась. —
Данила что есть духу побежал к центральной аллее, а я прижалась к железной двери спиной, держа в одной руке фонарик, в другой — тяжеленный ключ. Потом немного подумала и придвинула ногой поближе к себе здоровенный булыжник. Все время до появления милиции я не чувствовала покоя, больше всего на свете боялась, что проклятый гроб возьмет да и исчезнет. Хорошо же я буду выглядеть! Надо отдать должное Колесникову, он со своими ребятами появился в рекордно короткие сроки. Приметив его фигуру между надгробий, я открыла дверь и на всякий случай заглянула в склеп: гроб не испарился, я с облегчением вздохнула и уже гораздо спокойнее стала поджидать Колесникова.
— Что ты здесь делаешь? — выпучил он глаза, едва увидел меня.
— Сторожу, чтоб он опять не смылся.
— Кто?
— Гроб, естественно. Он вон там. — Я распахнула дверь и ткнула в темноту пальцем, одумалась и включила фонарь. Колесников уставился на гроб, потом перевел взгляд на меня и опять спросил:
— Что ты делаешь на кладбище?
— Говорю же…
— Не сейчас делаешь, а вообще? — неизвестно чему разозлился он.
— А-а… местный священник мой родственник, дальний… я провожу у него свой отпуск.
— Черт-те что, — рявкнул Виктор Васильевич и вошел в склеп. А я так и не поняла, что он имел в виду.
Я устроилась на скамеечке неподалеку. Данила, не замедливший явиться, устроился рядом и начал вздыхать.
— Чего ты все охаешь? — не выдержала я. — Лучше скажи, где мальчишки?
— Какие мальчишки? — встрепенулся он, но под моим взглядом быстро сник и вновь принялся вздыхать. Через несколько минут из склепа вышел Колесников. Я кинулась к нему, ухватила за руку и спросила:
— Нашли?
— Нашли, — кивнул он.
— Героин?
— Турок.
— Как Турок? — не поверила я. — Что здесь Турок делает?
— Он ничего не делает, он просто лежит, как ему и положено.
— Святые угодники… А как же героин? Неужто ничего не нашли?
— Ничего, — покачал головой Колесников.
— Но если героина нет, зачем он сюда забрался?
— Кто?
— Турок, то есть гроб… то есть они вместе? — Колесников закатил глаза, а потом отвернулся. — И что теперь? — не унималась я. — Назад гроб положите?
— Куда?
— В могилу, естественно. Чего ему в чужом склепе стоять?
— Вот что, Дарья. — Виктор схватил меня под руку
— Я в отпуске, — согласно кивнула я.
— Только псих отдыхает на кладбище, — повысил он голос.
Я подумала, подумала, но соглашаться не спешила.
— Ну, не скажи… — заметила потом как бы между прочим. Виктор нахмурился, не выпуская моей руки, и очень неохотно заговорил вновь:
— Что-то все это значит, понимаешь?
— Нет, — честно ответила я, глядя в его глаза и изо всех сил напрягая свои извилины.
— Если он здесь, значит, это кому-то нужно, — продолжил Виктор. — Поэтому лучше все оставить как есть. А мы посмотрим, что из этого выйдет. О находке молчок… Кто еще знает, что гроб в склепе?
— Данила. — Услышав свое имя, тот поднялся со скамейки и зачем-то поклонился. Колесников подошел к нему, о чем-то пошептался и вернулся ко мне.
— Полное молчание, — заявил он таинственно. Я кивнула, боясь, что, чего доброго, грохнусь в обморок — так я волновалась.
Мы пошли по аллее, Виктор извлек из кармана фотографию, точнее не саму фотографию, а ксерокопию, протянул ее мне, а я замерла как вкопанная: с фотографии на меня смотрел Синий собственной персоной. Колесников, понаблюдав за произведенным эффектом, спросил:
— Узнаешь?
— Конечно. Это Синий пиджак. Так вы его нашли?
— Не совсем. Мы активно интересовались связями хозяев дома, в подвале которого тебя держал Синий, и обнаружили кое-что интересное. Племянницу хозяев, в прошлом наркоманку, дважды видели в компании молодого человека, которого она называла Котя. Удалось установить, что это некий Котеночкин Валентин Петрович. Вот его-то ты и видишь на этой фотографии.
— Это Синий, — перешла я на трагический шепот. — Его надо немедленно арестовать.
— К сожалению, это затруднительно. По месту прописки он уже неделю не появлялся. Подруга не знает, где он в настоящее время. Объявлен розыск…
«Ничего они не найдут, — неожиданно зло подумала я. — Героин проворонили, и Синего проворонят». Занятая этими мыслями, я совершенно не слушала Колесникова, а потом, не скрывая сарказма, заявила:
— Ты б сказал своему человеку, чтобы он руки вымыл. Его язвы ни на что не похожи. Это смешно, в конце концов.
— Какие язвы? — обалдел Виктор.
— Те, что у него на ладонях… поддельные. К тому же нищий с сотовым никуда не годится.
— Какой нищий? — вытаращил он глаза, а я испугалась.
— Разве не ваш человек бродит по кладбищу, изображая глухонемого?
— Какой человек? — Тут мне стало совершенно понятно, что я жестоко заблуждалась; очень может быть, что героин с Турком — дело рук липового нищего, потому что, ясное дело, никакой он не сотрудник правоохранительных органов, а самый настоящий жулик, а может, кто и похуже.