Интим не предлагать
Шрифт:
— Соображаю. У Зюзи руки дрожат совершенно по другой причине. Ну и что ты собираешься делать? — накинулась я на Сеньку, тот тоже вытаращил глаза и ответил торопливо:
— Ничего.
— Правильно, — согласилась я, — потому что я тебя к родителям отправляю.
— Дарья! — Голос его сорвался, а на глазах появились слезы, такого я даже не ожидала и растерялась, а Чугунок, косясь на Сеньку, пробормотал жалобно:
— За что?
— За то, что у Зюзиного дома околачивался.
— Я только хотел подойти и спросить про фотографию. Она ведь ему не нужна, номер машины можно переписать на бумажку…
— Если
— Ага, — кивнул Сенька.
— Что «ага»? — рявкнула я.
— Выбросил и выбросил, — племянник пожал плечами, а я мысленно чертыхнулась. — Не отправляй меня, ладно? — жалобно попросил Сенька, а я опять рявкнула:
— Марш в свою комнату, и чтоб носа оттуда не показывал. А ты вымойся наконец, — накинулась я на несчастного Чугунка, который при этих словах заметно побледнел. — Сенька, найди ему какую-нибудь подходящую одежду.
Оба мгновенно покинули кухню и растворились в полумраке коридора, а я принялась мыть посуду, опять же мысленно ругаясь на чем свет стоит. Мало мне Упыря, теперь только и следи за тем, чтоб Сенька не попал в историю. Надо брать отпуск и увозить его куда-нибудь. Например, в Анапу. Мне давно следует отдохнуть, Анапа самое подходящее место. Только-только я почти согласилась с тем, что мысль эта настолько удачная, что решает все мои проблемы, как другая гениальная идея угнездилась в моем мозгу. А ведь Сенька не так уж и не прав, почему бы не подойти к этому Зюзе, не объяснить, в чем дело, и не попросить вернуть фотографию, если она все еще находится у него. Простота решения произвела на меня магическое действие, я заулыбалась и, вытерев руки, свистнула в окно Кузе. Послушала под дверью Сенькиной комнаты, убедилась, что мальчишки смотрят телевизор, и на цыпочках покинула квартиру.
Кузя ждал меня возле подъезда.
— Дело есть, — сообщила я, и мы направились к Зюзиной «малосемейке».
Дверь балкона в его квартире была распахнута настежь, а так как жил Зюзя на первом этаже, это обстоятельство позволяло надеяться, что хозяин дома. Я посмотрела на Кузю, пытаясь решить: стоит ли взять его с собой или ему лучше ждать возле подъезда. Кузя сам решил эту проблему, наотрез отказавшись остаться один.
— Идем, — кивнула я, подумав при этом, что, когда имеешь дело с наркоманом, некоторые меры предосторожности не помешают.
Мы подошли к двери с цифрой 15, и я нажала кнопку звонка. Ничего не произошло. Потоптавшись на месте и переглянувшись с Кузей, я попробовала еще раз. Открытая балконная дверь придала мне настойчивости, и я, нажав кнопку звонка, не отпускала ее с полминуты. Затем услышала осторожные шаги, кто-то, вне всякого сомнения, подкрался к двери с той стороны и сейчас разглядывал меня в «глазок». В длинном узком коридоре царил полумрак, лампочки отсутствовали, а коридорное окно в нескольких шагах от меня было заколочено фанерой. Лучи солнца робко пробивались сквозь многочисленные дыры в ней, и этого света как раз хватало на то, чтобы не свернуть шею, проходя по коридору. Видит ли меня хозяин квартиры, и с уверенностью сказать не могла и потому громко попросила:
— Откройте, пожалуйста.
Прошло еще полминуты, прежде чем щелкнул замок, дверь чуть приоткрылась, и в тусклом свете лампы, горевшей в прихожей, я увидела бледное и вроде бы заплаканное
— Ты откуда?
— С улицы, — ответила я, теряясь в догадках, что имел в виду парень. Он открыл дверь пошире, увидел Кузю, скромно сидящего рядом со мной, и вроде бы растерялся.
— А это кто?
— Кузя, — охотно сообщила я и сочла нужным добавить:
— Он не кусается.
— А-а… — Парень вздохнул и сказал:
— Ну ладно. — Он хотел было закрыть дверь, но я этому воспрепятствовала, сунула ногу в щель и, глядя на хозяина квартиры со счастливой улыбкой, порадовала его:
— Мне надо с вами поговорить.
Судя по всему, он здорово удивился, посмотрел на меня, потом на Кузю, дважды чихнул и опять сказал:
— Ага.
— У меня есть племянник, — понадеявшись на то, что парень понимает по крайней мере одно слово из пяти, начала я объяснять. — Упырь, так прозвали одного парня, что живет по соседству, отобрал у него фотографию любимой девушки, потом оказалось, что он отдал фотографию вам для того, чтобы вы записали на ней номер какой-то машины. — На сей раз он не чихал, а очень громко икнул.
— Какой машины? — спросил он испуганно.
— Откуда мне знать? — удивилась я. — Мне это совершенно безразлично. Я хотела бы получить фотографию, если она все еще у вас.
— Никакой фотографии у меня нет. — Парень аж затрясся, должно быть, от возмущения, и попытался захлопнуть дверь, но я вновь этому воспрепятствовала.
— Скажите на милость, зачем вам фотография? — хмуро поинтересовалась я. — А вот моему племяннику она очень дорога. Я вас прошу ее вернуть.
— Нет ее у меня… — Он чихнул, моргнул и икнул одновременно, а я разозлилась.
— А куда вы ее дели?
— Никуда. — Он отшатнулся от двери и взвизгнул:
— Нет у меня никакой фотографии, не видел я никакой машины и ничего не записывал. Зачем мне какая-то машина? — Он страшно разволновался, отступил в глубь прихожей, и это ввело меня в заблуждение. Решив, что разговор лучше продолжить в квартире, я для начала извлекла свою ногу из щели и… тут же получила дверью по лбу. Парень, воспользовавшись моей нерасторопностью, ее захлопнул и больше не подавал признаков жизни. Я минут десять названивала, стучала и даже взывала к нему, а Кузя тявкал, но пользы от его тявканья было столько же, сколько и от моих звонков, парень упорно не желал общаться.
Пнув дверь ногой в крайней досаде, я кивнула Кузе и отправилась восвояси, мы достигли середины коридора, когда в нем появился молодой мужчина в кожаном пиджаке ярко-синего цвета. Он посмотрел на нас, мы на него, и он вроде бы улыбнулся. Я хотела принять улыбку на свой счет, но тут мы как раз с ним поравнялись, и радоваться я себе отсоветовала. Улыбаться парень умел, когда хотел, а вот глаза… Конечно, глаза его ничем особенным не отличались от нормальных человеческих глаз, но их выражение рождало в душе оторопь. К счастью, взгляды наши пересеклись лишь на секунду и я не окаменела с гримасой величайшего ужаса на лице, а благополучно свернула к лифтам, а потом, поддавшись искушению, осторожно выглянула: ярко-синий пиджак звонил в дверь Зюзи. Дверь открылась, Зюзя сказал: