Интимные тайны
Шрифт:
— Простите, что не отчитались перед вами, но это действительно так. Мэри согласилась стать моей женой. — Он обхватил ошалевшую Мэри, прижал к себе и вновь с упоением поцеловал на глазах у склочных родичей.
Мэри нешуточно испугало такое внезапное исполнение ее самого потаенного желания. Кейн не спеша помог ей выйти из машины. Пульс на виске готов был прорвать бледную кожу Мэри.
— Кармен, бутылку шампанского, пожалуйста, и бокалы на террасу, — по-хозяйски скомандовал Кейн.
— Сейчас, сэр.
Кейн жестом
— Кажется, нас не представили.
— Это Макс Превин. Макс, это Кейн Брентвуд, — зачастила Мэри, напуганная происходящим.
Кейн пожал руку адвоката и с насмешливой строгостью спросил:
— Вы тоже один из ее родственников?
— Нет. Я поверенный в делах семьи Дювалл. Лоретта и Ченнинг были озадачены отсутствием Мэри. Мы еще вчера договорились о встрече.
— Простите, Макс, — вступила Мэри, — разве ваш ассистент не передал, что я опоздаю?
— Только за пару минут до вашего прибытия.
— Но мы уже в курсе, что ты не ночевала дома. Кармен сказала.
Кейн, обозленный царившими в этом семействе деспотическими нравами, демонстративно проигнорировал выпад Ченнинга и, обратившись к Максу, объяснил:
— Это целиком моя вина. Я знал о назначенной встрече, но не позволял Мэри уйти, пока она не даст свое согласие на брак. Такой уж я настойчивый.
— Кейн, — кашлянула Мэри, — а мы бы не могли поговорить наедине?
— С удовольствием, любимая, — искрометно рассмеялся Кейн. — Мы присоединимся к вам на террасе и отпразднуем это великое событие, — бросил он ошеломленной троице, удаляясь.
Вслед за Мэри он последовал в кабинет деда. Она плотно затворила дверь и еле слышно прошептала:
— О чем ты думаешь? К чему приведут эти игры с помолвкой? Ты считаешь, так мне поможешь?
— Это не игры. Мы помолвлены.
— Правда? Напомни мне, это случилось, когда я уснула, переборщив с мартини, или когда ты заперся в ванной комнате?
— Даже если это мой экспромт, на который меня вынудила твоя родня, я все равно собирался сделать тебе предложение. Но если ты не хочешь…
— Что значит — не хочу? Если бы ты меня спросил, я бы подумала о твоем предложении. Мы только начали восстанавливать наши отношения… — Она замолчала, задумавшись. — Но уже для того, чтобы заткнуть эти злорадные рты, я готова не раздумывая согласиться на помолвку.
— Э, нет, милая. Либо ты хочешь быть моей женой, либо не хочешь. Я не позволю тебе использовать меня.
Они смотрели друг на друга, как бы уличая один другого в подвохе. Каждый почувствовал, что зашел в тупик. Кейн поразмыслил и серьезно произнес:
— Этим вечером мы все обстоятельно обсудим.
— А сейчас — что же мы выйдем отсюда и будем лгать этим людям еще больше, вооружая их против нас?
— Не придется
— У меня нет полной уверенности, что я готова ответить согласием на твое предложение.
— Помнится, этим утром ты более уверенно согласилась, что принадлежишь мне. Чему я должен верить?
Мэри отступала, пока не задела край письменного стола. Кейн подошел к ней вплотную и сделал то, к чему она всегда была готова: надавил ладонями на ее ягодицы, а своим щедрым поцелуем вознес ее сознание к головокружительным высотам беззаботности. На минуту они в унисон усомнились в необходимости слов, когда их физическое единство много больше, чем взаимопонимание рассудков.
— Не настаиваю на браке, мне достаточно иметь тебя в постели. Я готов признать это перед твоими огнедышащими сородичами, если ты не желаешь их обманывать. Пошли, скажем, что мы любовники, — предложил Кейн.
— Опять шантаж. Я думала, ты выше этого.
— Цель оправдывает средства. Когда они прогонят тебя из этого храма благочестия, ты гарантированно станешь моей, и только моей.
— Ты очень доходчиво объясняешь. Я согласна быть твоей женой.
Ее согласие стало хорошим поводом для короткой здравицы, которую произнес Кейн, с невестой в обнимку присоединившись к ожидавшим на террасе хозяевам. Торжество ограничилось единственным тостом, после которого Кейн чмокнул Мэри, сообщил, что будет аккурат в шесть к ужину, и покинул собрание.
Почти сразу Ченнинг и Лоретта отозвали Макса для уединенной беседы — после того как Мэри призналась, что была знакома с Кейном, еще живя в Европе, но их отношения прервались задолго до ее возвращения в Америку.
Оставшись одна, Мэри решила укрыться в студии — бывшем будуаре своей бабушки, недавно переделанном под мастерскую. Затворившись, она избавилась от вечернего платья, такого надоевшего и сейчас уже неуместного.
Стоя посреди комнаты голой, как иствикская ведьма, она не спешила одеться. Ей нравилась эта абсолютная свобода быть собой. Она открыла мольберт с холстом, над которым работала по ночам втайне от всех. Мэри всегда славилась колоритными пейзажами, но этот раз она писала портрет. Собирала на кончике кисти все свои сожаления о былом, саднящее чувство вины, погибшие надежды и воплощала их в цвет и форму, убеждая себя в том, что все было не напрасно.
Она чувственно провела руками вдоль своего дышащего всеми порами тела, особенно нежно поглаживая скучавшие без Кейна островки. Достаточно было закрыть глаза, и наслаждение возвращалось почти в той же мере. Ей стало жарко. Волны накатывали одна за другой.
Бесцеремонный стук в дверь отвлек Мэри. Она торопливо накинула рабочий халат, расцвеченный брызгами краски, и открыла дверь.
— Что, Кармен? — с еле скрываемым неудовольствием спросила Мэри.
— К вам пришли.
— Кто еще?