Интуиты. Ася
Шрифт:
Черт. Черт! Черт…
Ася осмотрела номер в поисках того, что можно швырнуть в стену. Выпустить пар. Ничего подходящего не было. Чисто. Вещи-то они так и не успели разложить. Конечно, кое-кто очень спешил покинуть номер. Спешил к одной мымре.
Ася прищурилась. А пойдет-ка она навестит эту самую Анастасию. Расскажет ей, что не хорошо приличным девушкам строить глазки мужикам, которые уже заняты.
Ну, почти заняты.
О статусе Ионова этой мымре знать не обязательно. А вот услышать о себе правду — назидательно и поучительно.
Преисполненная благими намерениями, не замечая, как подкашиваются ноги и отчего-то шатается пол, Ася повернулась в сторону двери.
И замерла.
В дверном проеме стоял Матвей. С хмурым лицом, точно кислую ягоду съел.
А вот ты и попался, голубчик. На ловца и… кто там бежит?
— О, Ионов, — произнесла Ася, с сарказмом растягивая слова. Руки сами собой потянулись к талии и уперлись в бока.
Матвей сделал в направлении неё пару шагов и остановился, высверливая в лице Аси парочку дырок.
— Ты выпила, — осуждение так и сквозило в его голосе.
— Ага, выпила. И что? — Ася не могла не ответить с вызовом.
— Тебе нельзя.
Матвей хмурился сильнее.
— Ой-ой. И кто это сказал, что мне нельзя? Вообще-то я совершеннолетняя. Что хочу, то и делаю.
— Скорее — не делаешь, а воротишь.
Ася скривила губы, наглядно демонстрируя, что именно она думает о его попытке прочитать ей нотации.
— Есть возражения?
— Есть.
От того, каким тоном было сказано последнее слово, по спине Аси побежали мурашки. Где-то глубоко внутри завибрировали все эмоции — от тихой затаенной радости, что Ионов пришёл, что ему не безразлична её судьба, что он волнуется о том, что с ней происходит в данный момент, до глухой, едва сдерживаемой ярости, подпитываемой удушливой ревностью — где он был? Без неё…
Стоит сейчас перед ней, весь такой из себя — спокойный, на лице не дрогнет ни один мускул, не выкажет ни одной эмоции.
Внезапно Асю одолело нестерпимое желание ударить Ионова. Почему? За что? А ни за что! А ни почему! Просто от того, что он есть! Что треплет ей нервы! Что не желает идти на контакт! Что всеми жестами-словами показывает, что она для него никто! Что не обращает на неё внимания, как на женщину.
Случай в лесу — не в счет. Сыграли гормоны. Трахнуться ему захотелось, не более.
Ася задрожала всем телом от накативших воспоминаний. Как же хорошо тогда было. Как же сладко.
И как горько сейчас.
— И какие же у тебя возражения? Давай! Давай-давай! Выкладывай, я с удовольствием послушаю, что ты мне скажешь!
Она бросала в него слова, с упорством самоубийцы желая пробиться сквозь невидимую броню.
Матвей качнул головой.
— Ася.
На этом обращение закончилось.
Предупреждение не было услышано.
— Что "Ася"? Знаю, что Ася! Мы тут сейчас не о моем имени говорим, а о том…
— Тебе лучше лечь отдыхать, — теперь в голосе Матвея звучал холод.
А вот приказов Ася не любила. Ох, как не любила.
— С какой стати ты тут раскомандовался? Ты мне…
— Замолчи, — сказал, как отрубил.
— А если не замолчу, то что? Что ты со мной сделаешь, Ионов? Снова нож к горлу приставишь? Или заново трахнешь?
Мужчина ответил не сразу. Окинул девушку колючим взглядом, от которого неожиданно на душу легла тяжесть, пробившаяся через плотный слой алкоголя. Чувство вины и ощущение того, что она на самом деле поступает неправильно, колыхнулись на задворках сознания. Колыхнулись и благополучно были погребены под несдерживаемой лавиной праведного алкогольного гнева.
— Перекинуть бы тебя через колено и отшлепать хорошенько, — приглушенно бросил Ионов, от чего у Аси невольно приоткрылся рот.
Через колено?.. Отшлепать?..
Перед глазами мгновенно нарисовалась сцена, диктуемая недавно просмотренными "Оттенками". Матвей завязывает ей руки шелковой лентой, садится в кресло так, чтобы колени выпирали, укладывает её — всю влажную, покрытую испариной, источающую сок возбуждения — на себя и методично, аккуратно, но довольно ощутимо опускает раскрытую ладонь на её торчащую кверху попку. Шлепок… Ещё один шлепок…
Ася сглотнула и выдохнула, не замечая возникшей в голосе хрипоты:
— Только попробуй.
Матвей усмехнулся.
И начал на неё надвигаться.
Ася взвизгнула, решив, что он собирается перейти от слов к делу.
— Иди свою администраторшу пори! — закричала она, ринувшись к окну.
А чем может помочь ей окно — мозг в пьяном угаре умалчивал.
Матвей непонимающе нахмурил брови.
— Причем тут администраторша?
— Притом! Она вон как тебе глазки строила!
Он продолжал наступать.
Большой такой.
Необъятный в своей чертовой куртке.
А она маленькая.
И в халате. Под которым ничего нет. Даже трусов.
Матвей больше ничего не сказал. Усталым движением провел рукой по подбородку, задев губы, и сделал короткий, но очень быстрый рывок.
Схватил Асю за руку.
Девушка снова взвизгнула, решив, что он точно сейчас применит рукоприкладство.
Ошиблась.
Когда её грудь врезалась в грудь Матвея, Ася взвизгнула. С её губ уже готово было сорваться очередное нелепое возмущение.
Не успела.
Потому что губы заняли. Захватили. Самым наглым, самым беспринципным образом.
Их поцеловали.
Ася пискнула, затем охнула, невольно поддаваясь сумасшедшему лавинообразному напору мужского поцелуя. Губы Матвея жгли. Мяли. Кусали. Едва ли не клеймили её. Поцелуй был яростным, точно Ионов задался целью показать девушке, что можно наказывать и таким образом. Ася задохнулась, запоздало понимая, что больше всего на свете жаждала именно вот этого — такого бесцеремонного властного обращения.