Инвиктум
Шрифт:
получилось. Чудовище Франкенштейна ожило и обмолвилось парой слов о дочери. Я
сопоставила пару фактов и поняла, что мамочка лгала нам. Единственной причиной ее
преданной любви к Ксане мог быть лишь тот факт, что она ее дочь от любимого мужчины.
Такие уж они, женщины. Ну, знаешь, ценят любовь и ласку. Думаю, ты дарил все это своей
сестричке слишком долго, чтобы считать этот союз непорочным…
Себастьян хватает Реми за горло и припечатывает к стене.
–
на меня. Его взгляд колючий, ужасно болезненный и страдающий одновременно. Мне так
жаль его, что сердце сжимается до боли. Ремелин не предпринимает попыток ударить его
одной из своих сил. Он отпускает ее, а затем кладет руки на голову, медленно спуская ладони
по лицу. Он рычит от боли, и я не знаю, что сделать, чтобы помочь ему справиться с этим.
Когда он смотрит на меня, в его глазах стоят слезы.
– Скажи, что это ложь, - шепчет он, задыхаясь от злости и отчаяния. Я не могу лгать ему.
Встаю и подхожу к нему так близко, как могу, прижимая руки к груди, чтобы не дать сердцу
выскочить оттуда. Плачу и качаю головой. У меня нет слов, я больше не способна их
произносить. Кажется, что все утратило смысл. Что бы я сейчас не сказала, это ничего не
изменит.
Не изменит того факта, что наши сердца разбиты вдребезги и собрать их уже нельзя.
Себастьян, тяжело дыша, прикрывает глаза. Я хочу прикоснуться к нему, но как только
совершаю попытку, он отдергивается. С его ресниц капают слезы горечи, слезы ярости и
боли. Он открывает глаза и смотрит на меня, как на чужую. Сжимает челюсти, облизывает
35
5
Megan Watergrove 2015 INVICTUM
губы и нервно проводит рукой по лицу, чтобы уничтожить следы того, что он умеет
чувствовать.
Он больше не говорит ни слова. Взгляд, полный стыда и невыносимого страдания, и он
пулей уносится из больничного отсека. Ремелин позволяет мне проплакать в голос почти
минуту, а затем говорит:
– Теперь мы квиты.
И уходит.
__________________________5__________________________
(Р)
Я не могу спать.
Уже довольно давно мои глаза и разум не могут найти покоя. И это происходит вовсе не
из-за напряженной обстановки. Мои вены горят, кровь переливается с мерзким звуком, который я отчетливо слышу в собственных ушах. Мне требуется убийство, смерть, подпитка.
Кто-то должен умереть, чтобы я снова чувствовала себя отлично.
Проходит две ночи, но я не смыкаю глаз. Я брожу по пустынным корпусам, осматривая
помещения бункера. Это место явно принадлежало когда-то таким,
тени, прятался от людей, желающих нашей гибели. Я провожу руками по стенам – они не
могут рассыпаться в прах от моих прикосновений – и чувствую энергию, которая когда-то
наполняла это место. Здесь жили Инсолитусы, которые теперь мертвы. От старости они
погибли или от чьих-то рук, я не знаю.
Воздух наполнен ароматом холода. Он овевает пространство бункера, словно старые
призраки тех, кто здесь был до нас. Я не считаю это место своим, здесь я гостья. Чужачка, которой никто не рад. Наверное, это справедливо, ведь я убила одну из них.
Слышу позади себя шаги, и даже не оборачиваясь, знаю, кто это. Тяжелые руки в
перчатках опускаются на мои плечи. Я стою в проеме, ведущим в большой зал, где устроено
что-то вроде маленькой часовни. Но здесь нет алтаря, нет молитвенников или икон – просто
зал с несколькими стульями и пустотой тишины, призванной успокаивать и приводить в
чувства.
– Нужно было просто убить их всех, забрать их силы и к черту эти уговоры, - раздается
эхом голос Джеда. Он обнимает меня ореолом своих рук, прижимая к себе. На наших телах
нет ни сантиметра голой кожи, все скрыто темной одеждой. Всего лишь предосторожность, которая Джеда мало заботит. Я вздыхаю, отклоняя голову назад так, чтобы она оказалась на
его плече. Наши лица не касаются друг друга, но я чувствую тяжелый взгляд Джеда на себе.
У него всегда был такой взгляд – будто придавливающий к земле камень, который ты не в
силах от себя оттолкнуть. С годами он становился все тяжелее.
– Мне нужно это сотрудничество.
35
6
Megan Watergrove 2015 INVICTUM
Мой голос удивительно тихий, почти неслышный. Если бы здесь не стояла полная
тишина, он, может быть, и не услышал бы меня. Хотя, всегда остаются мысли.
– Зачем? – теперь его очередь вздыхать. Я мягко высвобождаюсь из его объятий и
подхожу к импровизированной скамье, за которой нужно молиться. Но я никогда не умела
этого делать. Да и зачем? Все равно помочь себе могу только я сама.
– Нам не пробраться в Акрополь одним, - говорю я, - Ксана и ее приятели нам помогут.
– Они трусливее крыс, - брезгливо замечает Джед. Я оборачиваюсь и слегка улыбаюсь.
Только он может заставить меня улыбнуться. Такова еще одна его способность. Джед
пожимает плечами. – Ну что? Скажешь, я не прав? Едва ли кто-то из них пойдет на
Акрополь. На твою мать. Они все – глупые дети, которые собственных теней боятся и всю