Иные измерения. Книга рассказов
Шрифт:
Вася с готовностью соглашался поехать за город вскопать огород немощной старушке-соседке, вообще сразу же брался исполнить любое поручение, любую просьбу. Не пил, не курил. Вёл до того растительную жизнь, что у некоторых сослуживцев складывалось впечатление, будто Вася несколько нездоров психически, чем-то от рождения обделён природой.
В последние годы советской власти работал он на минской киностудии художественных фильмов. Сперва курьером. Затем дослужился до ассистента кинорежиссёра. Давал помыкать собой безотказно, старательно исполнял
И вот однажды режиссёр, снимавший фильм о довоенной жизни, отправил его в срочную командировку. Вместе с ассистентом кинооператора, художником фильма и администратором Вася должен был найти в ближайшем крупном городе — Вильнюсе подходящий для съёмок довоенный дом. Непременно в стиле конструктивизма. Ибо такового в Минске не обнаружилось.
В день отъезда вся группа получила зарплату. А также командировочные на двое суток.
Выехали вечером на стареньком расхлябанном микроавтобусе рафике. Прибыли в Вильнюс к рассвету.
Невыспавшиеся, голодные, первым делом остановились на окраине у только что открывшейся столовой, наскоро позавтракали и покатили по улицам незнакомого города искать довоенный дом в стиле конструктивизма.
Кто и зачем подал кинорежиссёру эту идею, было неизвестно. К полудню водитель рафика старик Иван Антонович начал вполголоса материться. Не было в столице Литвы зданий в стиле конструктивизма! Экспертом выступал художник фильма.
Среди хрущевских пяти- и восьмиэтажек попадалось множество особнячков в стиле модерн, даже в готическом стиле. Один из них был с башенкой.
— Давайте снимем, – предложил Вася. — Может, ему понравится.
На всякий случай сфотографировали, как и десяток других особнячков, не имевших к делу никакого отношения.
Для очистки совести к концу рабочего дня отыскали в горсовете одного из городских архитекторов. Тот не без язвительности сказал, что до советской власти в Литве никаких издевательств над архитектурой не было. За конструктивизмом надо отправляться в Москву.
Нашли переговорный пункт. Вася дозвонился кинорежиссёру. Тот раздражённо обозвал Васю олухом, велел возвращаться в Минск.
Обидно было уезжать несолоно хлебавши из чистенького, чем-то смахивающего на заграницу Вильнюса. Зашли в католический собор Петра и Павла. Послушали орган. Когда началась месса, вышли. Повсюду уже горели фонари. Наступил вечер.
Решили, что перед поездкой нужно поужинать. Здесь же, в центре, нашли кафе.
Водитель остался в своём рафике. У него был с собой свой харч — сало, хлеб, термос с чаем.
Вошли в кафе и разом почувствовали себя жалкими провинциалами.
Здесь с маленькой эстрады гремел джаз. В платье, похожем на ночную рубашку, хрипло пела певичка. Отплясывала, теснясь и толкаясь, джинсовая публика.
Еле нашли свободный столик. Уселись. Раскрыли меню и увидели, что здесь, кроме пирожных, кофе, коктейлей и мороженого, ничего не подают.
Для четырёх зверски голодных мужчин этот ассортимент явно не годился. Но
Джаз наяривал все громче. Даже те посетители, кто не танцевал, подёргивали ногами и головами в такт разухабистой музыке.
Вася решил, что так принято. Залихватски закинул ногу на ногу и тоже стал старательно трясти то своей ножищей, то головой.
— Танцевать захотел? — спросил ассистент кинооператора. — Вон сидит, на тебя смотрит красотка в менингитке. Пригласи.
И вправду. За одним из соседних столиков скучали две подруги. Одна какая-то морщинистая, старообразная. Зато другая… Другую Васе сразу захотелось угостить пирожным.
На столике у подруг ничего, кроме двух полупустых бокалов, не было.
— Менингитка — это что? — спросил Вася.
— Вязаный блин у неё на голове, — ответил помощник кинооператора.
На макушке красавицы действительно покоилась небесно-голубая нашлёпка. И глаза, у неё были голубые. Васе показалось, что она подмигнула.
— Тебе, тебе светофорит, — сказал художник фильма. — Пригласи, пригласи танцевать.
— Не умею, — признался Вася. И снова уставился на красотку.
К этому времени его организм, не привыкший к спиртному, вдруг наполнился необыкновенной лёгкостью и отвагой. Впервые в жизни неудержимо захотелось познакомиться с таким необыкновенным созданием.
Необыкновенное создание мельком взглянуло на часики, вдруг поднялось и само подошло к Васе, спросило:
— Танцуем?
— Я не умею.
Она решительно взяла его за руку, подняла с места.
На красотке была розовая кофточка с глубоким вырезом.
В ложбинке, там, где начинаются груди, сверкал крестик.
— Иди-иди, — подзадоривали в спину приятели. — Такая всему научит.
Вася оскорбился за девушку.
Она положила руки ему на плечи, повлекла в гущу танцующих у эстрады. С высоты своего роста Вася с нежностью смотрел на голубую нашлёпку-менингитку.
— Танцуй. Что ж не танцуешь?
— Вас как зовут? — спросил Вася, нерешительно обнимая её за талию.
— Луиза.
Вася почувствовал, как тело девушки придвинулось к его телу. Подчиняясь движениям Луизы, он начал было переминаться с места на место под музыку джаза и тут же наступил на ногу своей партнёрше.
— Черт! — воскликнула она. — Поедем ко мне. Возьмём такси. У тебя есть деньги?
Вася кивнул, несколько шокированный её решительностью. Луиза взглянула на часики и тотчас потащила его к выходу мимо столика, где в одиночестве томилась её старообразная подруга. Та что-то сказала вслед, но Луиза даже не обернулась.