Иные
Шрифт:
Вот ведь как интересно получается: парень загремел на зону на довольно долгое время, вышел и смог встать на ноги. Да, звезд с неба не хватает, зато уверено идет вперед, расправив плечи. Уж сколько времени прошло, как он на воле, но ведь не оступился, и, судя по всему, не собирается. Это потому, что он попал в «хорошую компанию»? Нашел свое место и крепко держится за него? А она? За тринадцать лет так и не может найти своего? Или просто ее все устраивает так, как есть, и не хочется никаких перемен, кроме возвращения брата? Но когда он вернется, то станет искать поддержки и опоры у близких людей, а кто у него остался из таких на воле? Про его друзей она ничего не знает, выходит, только она. Чем же она сумеет ему
Пока шлепала в шатер организаторов отнести костюм, ее нагнал Желтый:
– Привет, Инна!
Она улыбнулась ему, насколько позволяла треснувшая губа:
– Привет.
– Слышал, вчера один малый берега попутал, так ему накостыляли почти всем лагерем. Ты-то как? – участливо спросил он и окинул внимательным взглядом. Он импонировал Инне тем, что никогда не «распускал» с ней руки и всегда держался дружелюбно.
– Спасибо, все нормально, благодаря Захару, который вовремя вмешался. Вот, думаю, завтраком его накормить в знак признательности за свое спасение. К тому же он спал весь остаток ночи на моем балконе, охраняя. Никогда бы не подумала, что в этом смутьяне кроется столько заботы.
Он и сам удивился такому поступку товарища, но все же полушутя добавил:
– Внешность бывает обманчива. Я тоже иду в столовую, могу составить компанию, если ты не против.
Вот и удачный шанс разузнать о Заке побольше. Пока они дошли до точки питания через организаторов, которые к несказанному удивлению Инны принесли ей свои извинения за ночной инцидент, хотя их вины в том не было, она узнала много интересных фактов из уст его ближайшего товарища. Все же один вопрос о его давнем проступке так и остался тайной:
– Он сам тебе все расскажет, коли сочтет нужным. Видимо, его все еще не отпустило и это больная тема.
Беркутов знал, что девчонка разглядывает его, но вида не подал. Он спал очень чутко еще со времен заключения. Что ж, пущай смотрит, привыкает. Главное, чтобы его «утреннее настроение» не спугнуло ее, для чего пришлось согнуть ногу в колене. Занятно, о чем размышляла? Потом ушла и он снова закемарил – нельзя так безбожно рано вскакивать после насыщенной ночи. Было бы чудно, конечно, провести бурную ночь в ином ключе, но не в этот раз…
– Зак, просыпайся, – услышал он мелодичный голос над ухом.
– Мгмгм, – что-то неразборчивое промчал тот в ответ.
– Вставай. Мне скоро уезжать, сдавать номер, а с тобой на балконе его не примут. – Он открыл один глаз и посмотрел на нее. – К тому же, я принесла тебе завтрак, – продолжала уговаривать его Инна мягкой интонацией.
Он открыл второй глаз и увидел в ее руках поднос с едой.
– Женщина, как ты можешь думать о еде в такую рань? – глухо проворчал он, но все же придал вертикальное положение своему туловищу, привалившись спиной к стене. Поначалу он просыпался рано, по привычке, но постепенно организм переучился к иному режиму. Теперь вот десять утра кажется ему бессовестно рано после полуночных бдений.
– Держи. Может это поднимет твое настроение, – поставила на пол перед ним поднос, где дымились две порции свежего плова и
– По кой хрен тебе так рано срываться? – пробубнил он.
– Завтра рабочий день в колонии. Я всегда уезжаю накануне, – напомнила она.
Захар повернул к ней голову, окидывая цепким взглядом:
– Он в прошлый раз с катушек слетел, заметив синяки на твоей шее, теперь и подавно взбесится. Не бережешь ты брата, – с укоризной закончил он.
– Думаешь, мой вид его огорчит? – отпив чай, уточнила Инна и так очевидное.
– Я бы убить захотел, – нехотя отозвался Беркутов, вновь переведя взгляд перед собой.
Не понятно от чего, но ей вдруг стало дико приятно это признание, к ней лично, вроде бы, не имеющее никакого отношения. Ну, как есть ненормальная: от комплиментов шарахается, зато от явной агрессии за то, что ее обидели – тает.
– Я постараюсь его успокоить…
Он хмыкнул, покосившись на нее:
– И надо было тебе ту бучу с библиотекой поднимать?.. – с сомнением протянул он, скорее рассуждая вслух, чем действительно интересуясь.
– Он закончил одно образование и хотел получить еще. Без умственной нагрузки человек гниет заживо взаперти. Кому, как ни тебе, это известно?
– Верно подмечено. – Он взял себе тарелку и другую передал ей. – И какую профессию он освоил?
– Его всегда тянуло к строительству. Тогда он прервал обучение по специальности «инженер-строитель», потом, уже в колонии, худо-бедно окончил. Принялся за следующую – мастер строительных и отделочных работ – и прекратили финансирование. Сейчас продолжает. Ему как раз осталось недолго… – на последнем слове у нее сорвался голос. Он взглянул на нее и увидел лишь, как она, хмурясь, неотрывно ковыряет вилкой в тарелке. Сжать бы ей коленку подбадривающим жестом, что находится в доступной близости от него, да побоялся спугнуть.
– Вернется твой брат. За столько лет не сломили, сейчас уж тем более, – грубовато поддержал он.
– Вы с ним общались? – Инну вдруг одолело любопытство. И как бы ни хотел Беркутов больше никогда не вспоминать о загубленной молодости в колонии, он поведал о тех нечастых столкновениям между ними, пока доедали завтрак. Закончив, Инна выбросила одноразовую посуду, а он оделся и скатал спальник.
– Сколько с меня?
– Столько же, сколько с меня за починку фары, – припомнила ему, что денег он с нее так и не взял. Он в упор смотрел на нее, прожигая взглядом, пока она собирала вещи, делая вид, что не замечает, как подпаливаются волосы на ее затылке.
– Пойду палатку соберу. Встречаемся у выезда.
– Тебе не обязательно ехать со мной! Еще целый день можно отдыхать здесь.
Зажав спальный мешок под мышкой, он подошел к ней вплотную и, нависнув над ней, четко, чуть ли не по слогам, строго повторил:
– Дождись меня! Какое из этих слов тебе не понятно? – затем приподнял ее лицо за подбородок и перевел взгляд на припухшую губу. Нахмурился, внимательно разглядев ее, и снова посмотрел в глаза. У Инны табор мурашек проплясал по всей спине от такого вроде бы невинного, а для нее очень значащего жеста. Ее касается чужой мужчина, и она не отпрянула! То, что было ночью, не считается, разум на грани нервного срыва угодливо заменил образ брата Захаром. Но сейчас она определенно отдает себе отчет в своих действиях и… ей нравятся его прикосновения! Она с удивлением поняла, что не может оторваться от бездонного взгляда темно-темно-серых глаз и почти забыла, как дышать, впитывая каждой частичкой своего нутра явную близость Зака.