Инженер слишком любил цифры
Шрифт:
– Здесь, – вполголоса рассказывал Кассан, – доводят до кондиции вещества, замедляющие реакцию нейтронов…
– А Сорбье?…
– Он все контролировал. Его работа начиналась после того, как кончалась работа других. Он, если хотите, суммировал результаты.
Лаборатории следовали одна за другой, и Марей почувствовал растерянность. Слишком быстро сменялись картины, и такие разные. Они покинули высокий, напоминающий собор зал, под куполом которого двигался мостовой кран, и вошли в огромную комнату с низким потолком, похожую на блокгауз, где, склонившись над пультом в форме подковы, сидел всего один инженер: он следил, как
– Пока все это только конструируется, – пояснял Кассан. – Мы еще отстаем от американцев, англичан, русских…
– Они в курсе ваших работ?
– Конечно.
– А изобретение Сорбье?
– Им известен его принцип. В этой области секретов нет. В тайне держится сама технология работ. Тот или иной метод может обеспечить перевес на какое-то время, ну скажем, на год или на два. Метод Сорбье дает нам временное преимущество.
– А не глупо ли было тогда убивать такого ценного человека, как Сорбье?
– Конечно, глупо. Я не верю в преднамеренное убийство.
– Где он работал, когда проводил опыты?
– Сейчас увидите.
Кассан закрыл последнюю бронированную дверь и повел Марея по коридору, напоминающему корабельный: по правой и левой стороне шли каюты, на потолке – шаровидные плафоны молочного цвета, резиновая дорожка вместо ковра. Они вошли в квадратную комнату, одна из стен которой была стеклянной. Сквозь нее видна была Сена, нагромождение крыш и бескрайнее небо, почти очистившееся от туч, на котором сияла многоцветная дуга радуги, размытая дождем. Марей медленно обошел комнату… Та же аскетическая обстановка, что и там, в кабинете, где умер Сорбье… ящики с бумагами, картотека, голый стол…
– Ему здесь не нравилось, – заметил Кассан.
– Почему?
Кассан кивнул в сторону Парижа, над которым еще нависала пелена дождя.
– Он не любил, чтобы за ним наблюдали!
– Да… Понятно, – сказал Марей.
– И потом, – продолжал Кассан, – здесь его часто отрывали, вот, взгляните!
Он открыл дверь, и Марей, наклонившись вниз, увидел длинный зал, где работало около двадцати инженеров. Кассан тихонько притворил дверь.
– Его ближайшие помощники, – сказал он.
– Значит, его изобретение, – заметил Марей, – это в какой-то мере результат коллективных усилий?
– Разумеется! Времена Эдисона или Бренди миновали.
– Позвольте, может, я скажу глупость… но в таком случае достаточно было похитить кого-нибудь из этих инженеров или подкупить…
Кассан покачал головой.
– Не имеет смысла. Коллективная работа проводится частями. Всей суммой сведений владел только один человек – Сорбье. Цилиндр был плодом его личных изысканий.
Привлеченный пробившимися солнечными лучами, Марей вернулся к окну. Отсюда, сверху, хорошо был виден весь центр: шахматное расположение строений, центральный двор, вход в который перекрывался красно-белым шлагбаумом, как на железнодорожном переезде, застекленная
Марей вздохнул, прижал к стеклу влажный лоб. «Никто не выходил, – подумал он, – никто не мог выйти…» У него раскалывалась голова при одной мысли об этом. С чего начать?… Результаты вскрытия станут известны только завтра утром. Впрочем, что нового это ему даст?… А если Сорбье покончил с собой?… Быть того не может. Прежде всего, он не стал бы звать на помощь… И потом, нашли бы пистолет…
Кассан курил сигарету, выжидая.
– У Сорбье был пистолет? – спросил Марей, не оборачиваясь.
– Не знаю, – ответил Кассан. – Не думаю. Вообще-то у наших служащих нет оружия.
Это было и без того ясно, черт возьми! К тому же Сорбье не из тех людей, кто убивает себя. Надо отыскать что-то другое. Но что же, что?
– Кто из персонала остается на заводе с двенадцати до двух?
– Подсобные рабочие и кое-кто из служащих, живущих слишком далеко, но они не имеют права передвигаться по территории завода.
– Сколько всего человек?
– В это время года около пятидесяти. В обычное время больше.
– За ними следят?
– Непосредственно за ними – нет. Но за столовой наблюдают.
– А где столовая?
Кассан показал длинное одноэтажное здание в конце двора, в открытые окна которого виднелись ряды столов.
– За завтраком для Сорбье Леживр приходил именно сюда?
– Да. Обратите внимание на расположение дорожек. Они расходятся от двора веером. А на перекрестке – сторожевой пост. Отсюда вам не видно. Его скрывает крыша здания научной документации. Но пройти из столовой к центру, минуя сторожевой пост, нельзя.
– А охранники? Вы в них уверены?
– Это все бывшие полицейские. Их отбирали с величайшей тщательностью.
– Следовало бы поставить пост у калитки в переулок.
– Я знаю. Но повторяю еще раз: центр переживает трудный период реорганизации и модернизации. Существует план, согласно которому этого второго входа вообще не будет. К тому же следует принять во внимание, что в этой части центра нет ни одной важной службы.
Крыши сияли на солнце, поблескивали лужи, сверкали высоковольтные линии. Марей посмотрел на часы: половина четвертого. Кассан протянул пачку сигарет «краван».
– Позвольте предложить вам. – И добавил, поднося зажигалку: – У вас уже есть какая-нибудь версия?
– Никакой, – проворчал Марей. – И верите ли, больше всего меня смущает даже не столько преступление само по себе, а то, что вы мне сейчас показали. В банке, ювелирном магазине, в отеле я чувствовал бы себя в своей стихии. Я знал бы, с какого конца начать расследование. Но вся эта футуристическая обстановка… Вы понимаете, что я хочу сказать… Начинает казаться, будто здесь может случиться все что угодно… Будто можно стать невидимкой или убивать на расстоянии!
– Что же вы собираетесь сейчас делать?