Инженер слишком любил цифры
Шрифт:
– Между вами был Монжо.
– Пожалуй.
– А… револьвер?
– У нее был второй ключ от моей машины. Она взяла револьвер в тот день после обеда. Когда мы ехали в морг, я при ней положил его в ящик для перчаток. Нет следующий день она мне его вернула.
– К несчастью, рука у нее оказалась не такой твердой…
Марей чуть было не сказал: как у тебя. Он умолк, сделал несколько шагов, машинально собрал все листочки, затем, тряхнув ими, добавил:
– Остальные события я восстановил сегодня ночью. Скажешь, если ошибусь. Услышав мой голос, Линда вышла в прихожую и спряталась
– Да.
– Как это просто! И какой же я был дурак!.. А когда Монжо лежал в больнице, чего я только не выдумывал! Всех нас заворожил этот цилиндр. Потом уже все шло своим чередом. Монжо не так глуп, чтобы доносить на Линду. Дела его пошли на поправку, и он замыслил небольшой шантаж. Так ведь?
– Так.
– В тот вечер, когда мы с Фредом следили за ним, он звонил Линде?
– Да. Он требовал свидания. Линда не могла снова пойти на набережную Мишле, да и подвергнуться риску быть замеченной в обществе Монжо тоже не могла.
– Тогда она попросила его прийти к ней.
– Выбора не оставалось. Мариетта как раз уехала, большинство соседей в отпуске. Она решила, что, если Монжо придет попозже, его никто не увидит.
– И Монжо согласился? Он не побоялся, что его пристрелят?
– Нет, он принял необходимые меры. Во всяком случае, он уверял, будто отправил нотариусу письмо, в котором обо всем рассказал. Если с ним что-нибудь случится, письмо вскроют.
– Думаю, он пускал пыль в глаза.
– Возможно, но сомнение оставалось.
– Мерзавец! – воскликнул Марей. – Он знал, что ему нечего бояться, и взял вас за глотку.
– Вот именно. Мы были у него в руках.
– Вернемся к Линде.
– Она не заперла ни калитку, ни входную дверь. Когда ты бросил камешки ей в окно, она подумала, что это Монжо давал знать о своем приходе. Когда же она узнала тебя, это был настоящий удар! А Монжо уже поднимался по лестнице. Она впустила его к себе в комнату, заперла дверь, как ты велел, и, чтобы обмануть тебя, Монжо несколько раз кидался на дверь изнутри.
– Вот это-то меня больше всего и смущало, – сказал Марей. – Она спрятала Монжо в шкафу?
– Да. Пока ты осматривал дом, она разделась, ведь одежда сразу бы выдала ее, и, подождав твоего возвращения, взяла халат…
– Из шкафа! Признаюсь, там я ни за что не додумался бы искать!
Бельяр казался менее удрученным. Удивление комиссара отвлекло его и даже позабавило. Он невольно включился в игру.
– И долго просидел Монжо в своем тайнике?
– До утра. Простившись с тобой, мы сделали вид, что едем прямо в горы, на самом же деле через полчаса мы вернулись обратно и освободили Монжо.
– И вы увезли его с собой?
– Да. Теперь он в Швейцарии.
– И… много он с вас потребовал?
– Сто тысяч.
– Черт возьми! И вы согласились?
– А что оставалось делать? Линда все уладила.
– Ну а цилиндр?
Бельяр как-то жалко улыбнулся.
– Я по-прежнему возил его в своем багажнике, мне не терпелось избавиться от него. Но не мог же я отвезти его на завод. Закопать или бросить
– Ты хотел сделать мне подарок?
– В какой-то мере. Я знал, что рано или поздно ты снова туда придешь.
– И Монжо ничего не имел против?
– Ему заплатили. Он даже нашел это забавным.
– Правда, цилиндр ничем не мог ему повредить. Его пытались убить. Теперь хотели скомпрометировать. Он все больше и больше походил на жертву. Ну и жизнь! Вся ответственность за это дело лежит на нем, а в конечном счете против такого вот молодчика не может быть выдвинуто никакого обвинения. Мало того, он разбогател.
Марей предложил Бельяру сигарету. Они помолчали. Наконец Марей решился.
– Самое простое, – сказал он, – если я прочту тебе конец своего рапорта.
Он взял последний листок.
– Я позволил себе наскоро обрисовать твои чувства… – объяснил он. – Ты извини, но в этом вся загвоздка, так ведь? Поэтому я в общих чертах написал, что, после того как Монжо выбыл из игры, Линда просила тебя уехать с ней… Нет, нет… Не возражай. Повторяю тебе, это и есть правда, в общих чертах, конечно. А нюансы, старина… До нюансов судьям нет дела. Итак, в двух словах все сводится к следующему: Линда или ребенок… Она предложила тебе выбирать: он или я. И она грозилась все рассказать. Я не хочу знать, что вы друг другу сказали. Главное, что ты убил ее.
– Она совсем обезумела. Она и правда была способна на все.
– Об этом-то я и пишу в самом конце. Вот послушай:
«Преступление только что было совершено, когда явился комиссар Марей. Бельяр сказал ему, что мадам Сорбье ушла к себе в комнату. Мужчины разговаривали некоторое время в гостиной. Потом Бельяр под каким-то предлогом открыл окно. Он хотел воссоздать обстоятельства смерти Сорбье и обеспечить себе таким образом безупречное алиби. С этой целью он заявил, что в саду кто-то прячется, и предложил комиссару свой собственный револьвер, то есть старый револьвер, который брал с собой в путешествие. Зато оставил у себя револьвер калибра 6.35. Как только Марей скрылся из виду, Бельяр выстрелил в окно, то есть повторил то, что сделал Сорбье. Вернувшийся Марей увидел, как Бельяр бросился бежать из гостиной наверх. Алиби было прекрасным. Его нельзя было бы опровергнуть, если бы пуля не попала случайно в ствол глицинии. Но этой пули оказалось достаточно, чтобы узнать, каким образом была в действительности убита мадам Сорбье. И с этого момента все постепенно проясняется…»
Марей сложил листки, бросил их на стол.
– Я печатал все утро, – устало сказал он. – Еще никто не знает.
Он протянул руку.
– Давай сюда.
– Что?
– Твой револьвер.
– А потом?
– Поедешь со мной в полицию.
– Нет, – сказал Бельяр.
– Хочешь, чтобы я отпустил тебя? Но через час тебя все равно поймают. Тебе не убежать.
Губы Бельяра совсем побелели. Он опустил руку в карман и достал револьвер, такой маленький, словно игрушечный.
– Давай, – снова повторил Марей. – Я сделаю все, чтобы помочь тебе, ты ведь знаешь.