ИНЖЕНЕР
Шрифт:
– Все?
– Все… товарищ полковник!
Алексей молча поставил на стол маленький диктофончик. Оба с любопытством послушали, как Миша напрочь сдал Гену, минуты три, не больше. После чего диктофончик снова исчез в кармане Алексея.
– Теперь слушай меня внимательно, международник хренов, – начал сурово Алексей, – говорю тебе, как старший лейтенант контрразведки России, бывшему старшему лейтенанту запаса Советской Армии и дважды повторять не буду! О нашем разговоре говорить никому не нужно, тем более твоему корешу Гене! Не перебивай. Сейчас, пока занимаются им, тебя никто не трогает. Начнешь трепыхаться, проявлять активность, займемся тобой. А так, у тебя пока остается шанс, спокойно закончить жизнь на земле: которая тебе дала жизнь, утирала за тобой сопли в детском саду и школе, дала тебе образование, непыльную работу, жену и детей, давала тебе возможность сладко спать и вкусно есть, а от тебя получала только гадости. Поэтому, авантюрист старый… хочешь выехать из своего дома вперед ногами в свой срок,
Алексей встал и не став наблюдать, как у хозяина дома глаза снова поехали в разные стороны, вышел, с силой хлопнув наружной дверью.
ГЛАВА 17
– Ты меня любишь? – капризно, уж в который раз спрашивала из кухни Рита, гремя кастрюлями.
– Люблю-ю, – умирающим голосом отвечал Полковник.
– Сильно?
– Сильно!
– Или не очень сильно?
« Убью! – думал про себя Полковник».
Вчера вечеринка удалась! Он всегда знал про себя, что он сильная, необычайная для этой Земли личность, но подлая водка как-то всегда поворачивала дело таким образом, что в его многомысленную, лысую голову, на толстой шее, приходило подчас сомнение в своей гениальности.
– Очень! – простонал он.
Сильно болела голова, но как-то странно: правая половина болела, а левая была просто чугунной.
« Странно, – философствовал он. – Даже в этом я не такой, как все!»
И, не смотря на головную боль, ласково посмотрел на свои жирненькие ляжки.
– Ну что, мой лысенький герой – как себя пупсик чувствует? – входя с литровой банкой огуречного рассола в руках, просюсюкала Рита.
Полковник не любил, когда его называли лысеньким, и уж тем более пупсиком, – это его нервировало.
– Послушайте, товарищ лейтенант, – жалобно простонал пупсик, – оставьте меня к чертям собачьим в покое! Я умира-аю!
– Что-о? Что-о тако-ое? – удивленно протянула Рита, уставив руки в боки, отчего халатик совсем распахнулся. – Что-о? Бунт? Подлец ты этакий? Вчера королевой меня называл, а сейчас до лейтенанта опустил? А как ты полковника-то получил – что… думаешь, я не знаю, что ли, кто тебя за уши-то тянул, что ли?
– Смир-р-р-на! – заорал Полковник, в порыве бешенства вскакивая с кровати. Но силы также внезапно, как и появились, покинули его и он со стоном упал обратно и даже вроде как оказался в беспамятстве. Наконец, даже до такого чудовища, каким была Ритка-радистка ( ее так за глаза в конторе звали за постоянное стукачество на соратников) дошло, что человек ведь действительно… и умереть может! Она испугалась, что ж, ведь и красавицам ничего человеческое не чуждо!
– Господин Полковник, пупсик! – Она захлопотала вокруг, заметалась, расплескивая во все стороны рассол, не зная, что делать.
Необычайная личность лежала, распластавшись на кровати, закатив глаза, жалобно стоная, раскинув полненькие ручки и уставив толстенький животик в люстру. Если бы его сейчас увидели все те, кого он унижал, стращал, обманывал, с кем он разыгрывал коварные комбинации – вот хохоту-то было бы! Рита наконец догадалась, наклонилась и плеснула в лицо любимому остатки рассола. Рассол попал ему в рот, нос, глаза и уши, залил всю постель, и любовь всей жизни стала захлебываться и тонуть. Но наш герой не зря уважал себя! Его пухленький организм был идеально приспособлен под условия жизни на этой планете! Другой бы действительно – утонул, прямо на глазах возлюбленной! Но этот только вздохнул с хрипом, что-то долго глотал и, наконец… сел. Рита только руками всплеснула.
Через три часа они уже мирно беседовали, уписывая картошку с селедкой. Полковник опохмелился, голова прошла, но только справа. Чугун перетекал из левой половины в правую, постепенно исчезая. Мир устоял на месте, глазки снова зорко глядели на богатую обстановку большой Ритиной квартиры, на красивую любовницу. Снова хотелось жить, работать… творить! Он вспомнил, что он Мюллер и погладив затылок и дернув пару раз головой ( он знал, что ей нравилась эта манера, хотя, возможно, она бы предпочла Штирлица, без всяких подергиваний ), отодвинул пустую тарелку, откинулся на спинку стула и произнес:
– Товарищ лейтенант, докладывайте по объекту «Кот».
Под псевдонимом «Кот» у них проходил Сергей, ибо, по мнению Полковника, был существом странным, загадочным, не поймешь, чем занимающимся по ночам; все им интересовались и хотели погладить. Причем «Кот» ласки принимал, ибо, куда от них денешься, но упорно молчал и был, как бы это сказать – неуловим. Рита, как и все женщины по спец. вызову, была великолепной актрисой и такой поворот отношений на деловые рельсы восприняла совершенно положительно.
– На следующий день, товарищ полковник, – начала она, – «Кот», принес деньги извинялся, что поздно освободился, цветы принес – хризантемы. Ну что, посидели, говорил…, ну, всякие комплименты говорил… полез целоваться, но я наотрез отказала и поставила его на место.
Честно говоря, Рита все врала. Нет, он, конечно, приходил, но без цветов. Он бы конечно их купил и безусловно собирался это сделать, но как же он их купит, если «Обруч» по плану вытащил у него все деньги. Хорошо еще, что Ритин долг он догадался положить в кепку, которую одолжил у Дмитрия Николаевича. Он, вообще, хотел отдать деньги и уйти. Он сегодня очень устал и
Полковник слушал ее болтовню, похожую на доклад, или вернее на ее доклад, похожий на болтовню и хмурился все больше и больше. С одной стороны, она всегда на отлично выполняла свои обязанности, но с другой стороны, он был все-таки не дурак и чувствовал, когда ему врут. Сейчас, слушая ее, он с удивлением ловил себя на мысли, что она все врет. Причем врет от первого, до последнего слова и не в состоянии объяснить себе растущее недоверие, хмурился еще больше.
ГЛАВА 18
– Пустите меня, ну пустите же, наконец… лешие, – весело кричал разбитного вида парень, протискиваясь через набитый людьми трамвай куда-то к середине, аккурат к тому месту, где стоял Сергей. Действительно, народу было много, все ехали уставшие с работы. Мечтали добраться до любимого дивана и толкотня, конечно, людей несколько нервировала. За окном проплывали дома, деревья, по стеклу наперегонки бежали капли начавшегося дождя, сам трамвай качался из стороны в сторону. Действительно, было ощущение, что народ едет не на трамвае по средней полосе России, а качается на теплоходе где-то посередине Черного моря. Несмотря на лето, с началом дождя стало как-то прохладно, из-за низких свинцовых туч, набежавших невесть откуда – сумрачно, уныло… всем хотелось домой. И только трамвай весело потренькивая на всех перекрестках и, расшалившись, валил толпу пассажиров то в одну, то в другую сторону, весело объявлял остановки и снова бежал дальше. Сергей, схватившись одной рукой за поручень, другой рукой держал листки отчета и пытался читать. От постоянных толчков буквы плясали в разные стороны, и его внимание собрать этих черных букашек было не в состоянии. Он с досадой вздохнул – так не хотелось этим заниматься дома, и положил листки в карман пиджака.
– Куда ж тебя несет, черт ты этакий, – громко возмущалась какая-то толстая баба, стоящая между сиденьями и которую вот уже минут пять никак не мог преодолеть парень, – чего тебе паразиту на месте-то не стоится?
– Я бабуля до конечной еду и мне уже надоело, что меня на каждой остановке снова на улицу выносят, – балагурил тот.
– Выносят его! Никого не выносят, а его, паразита, видите ли выносят. И потом… какая я тебе бабуля – обормот?
Сергей на минуту оторвался от своих мыслей и с улыбкой взглянул на весело пикирующуюся парочку. Казалось, в этот промозглый, дождливый вечер во всем городе было только три веселых существа: эти двое и трамвай. Парень оказался с довольно простоватым лицом, скорее всего деревенский, с копной лохматых белых волос и наивными, доверчивыми глазами. Во всяком случае, когда Сергей вышел на своей остановке, набрал в тележку свой стандартный набор и, засунув руку в карман перед кассой, не обнаружил там денег – то почему-то сразу вспомнил эти наивные, доверчивые глаза. Идя по дороге к дому и помахивая пустым пакетом, в который уже раз, он постепенно стал понимать, что это превращается в закономерность. « Да, – подумал он, – мне дураком и прикидываться не надо. Любой другой на моем месте уже с первого раза бы понял, что что-то здесь не то. Интересно, как это во мне все совмещается: ум ученого, взрослого мужчины и детская непосредственность. Да нет, это я о себе мягко сказал! Это уже смахивает на детский дебилизм скорее! Если включить аналитику, то скорее всего, в подъезде я найду какие-то деньги. Хм… интересный эксперимент!»