Иоанн Дамаскин
Шрифт:
4
Между тем Константин побывал еще раз у синкелла Анастасия, где встретил своих единомышленников, и, окончательно ободрившись духом, решил совсем не завозить патриаршего письма к своему митрополиту.
— Вы, братья, как хотите, — горячился епископ Клавдиопольский Фома, — а я в своей епархии больше не намерен терпеть языческого идолопоклонства. Буду сокрушать идолов, даже если мне придется пострадать за дело Христово.
Известие о том, что епископ Фома в своей епархии распорядился выносить из храмов и уничтожать иконы, вскоре дошло до патриарха, и он с огорчением писал Клавдиопольскому архиерею, что не хочет верить слухам о дерзких деяниях епископа и увещает его опомниться от своего заблуждения. Не успел патриарх написать длинное письмо епископу Фоме, как ему пришло известие от
Патриарх Герман с беспокойством наблюдал за возраставшим настроением иконоборцев и пытался вразумить своих собратьев словом, но из этого мало что выходило.
Вскоре ко двору императора епископом Константином был представлен возвратившийся из сарацинского плена Васир, который, как выяснилось, тоже был родом из Германикополя и являлся чуть ли не дальним родственником Льва. Высокий, стройный, всегда остроумный и находчивый Васир пришелся по душе императору, и тот, приблизив его к себе, вскоре произвел в сан патриция.
ГЛАВА 6
1
В июне месяце 726 года от Рождества Христова, в девятый год своего правления, Лев получил от наместника острова Крит известие о необычных природных явлениях на море. Архонт Крита Цимилий писал императору: «Такого устрашающего знамения Божия мы еще не видели никогда от нашего рождения. Началось все с того, что между островами Тирасом и Тирасием вскипело из глубины моря огненное дыхание, как из печи. И продолжалось это необычное явление несколько дней; возгорание мало-помалу сгущалось; появлялись камни от действия огня, и наконец вся масса дыма приняла вид огненный. От сгущения земнородного вещества каменистая накипь в виде огромных камней носилась около Малой Азии у Лесбоса, Абидоса до самой приморской Македонии, так что все море представляло вид сплошного ноздреватого камня. Среди этого пламени образовался остров новый и пристал к острову Гера, равно как прежде произошли острова Тира и Тиразия».
Этот природный катаклизм удручающе подействовал на Льва.
— Как ты мыслишь, — спросил он патриция Васира, — что предвещает это странное явление?
— Государь мой, тебе, как мудрому правителю, и без меня ясно, что это проявление гнева Божия за нечестие христиан, поклоняющихся вместо Бога рукотворным изображениям. Уж если камни не идут ко дну, а, наоборот, со дна морского поднимаются, то это происходит только по воле Божией. Если ты, государь, и вправду хочешь знать мое мнение, то надо очистить веру от языческого идолопоклонства, иначе гнев Божий обрушится и на нас.
При этих словах Васира Лев вздрогнул, вспомнив, что почти такими же словами о камнях говорил ученый иудей.
— Как я буду очищать веру, когда этот упрямый старик не желает видеть в иконах идолопоклонства? — с досадой в голосе сказал император.
— Придет время, и патриарх поймет твою правоту, государь. Сейчас можно действовать и без него. Халиф Йазид, тот не побоялся возмущения своих подданных христиан, а приказал убрать иконы с площадей и улиц. И если бы не хитросплетения этого зловредного Мансура, с которым халиф имеет неразумие советоваться по всем делам касательно христиан, то иконы убрали бы и из храмов. Неужели ты, Лев, автократор всех ромеев, не волен убрать иконы хотя бы с ворот своего дворца?
— Да, Васир, ты прав, пора действовать во имя веры Христовой. Иди и позови ко мне спафарокандидата [74] Иувина.
2
Самым популярным местом для прогулок горожан и интеллектуальных бесед ученых мужей была площадь перед главным храмом Константинополя — Святой Софией. Это пространство около собора при создании новой столицы империи задумывалось Константином Великим как центральная площадь города. Он назвал ее Августеон в честь своей матери Августы Елены.
74
Спафарокандидат — это чин, совмещающий в себе две высокие придворные должности: царского меченосца и царского телохранителя.
3
В тот день, не предвещавший никаких событий, Августеон, как всегда, наполняли толпы праздно гуляющих горожан. Интеллектуалы толпились возле книжных лавок, находившихся недалеко от входа в собор Святой Софии. Здесь же, у входа в храм, сидели писцы, готовые принять любой заказ — на письмо ли, на составление ли договоров или на переписывание книг. Богатые патрицианки в сопровождении своих евнухов выбирали драгоценные камни и ювелирные украшения, продававшиеся в специальных рядах, называемых «агоре». Другие ходили между рядами большого продуктового рынка, на котором можно было приобрести разные заморские пряности и восточные сладости. Здесь же покупали особо любимый аристократией влашский сыр и другие деликатесы. Возле Медных врат стояли и молились на образ Христа Антифонита несколько женщин. Среди них стояла насельница монастыря во имя святой мученицы Анастасии монахиня Феодосия и знатная патриция Мария.
Никто на площади Августеон, в том числе и молящиеся женщины, не обратили внимания на стражников, принесших к Медным вратам высокую лестницу. Но когда лестницу установили так, что конец ее почти уперся в подножие статуи Христа, женщины заволновались. Особенно им показалось странным, что офицер, руководивший всем этим действием, держит в руках секиру. Обычно такие секиры носят только наемные варвары варяги, состоящие в почетной охране василевса. Зловеще поблескивающая секира вызвала смутное беспокойство в душе монахини Феодосии. И когда знатный воин с секирой подошел к лестнице, чтобы подняться по ней, Феодосия, подойдя к нему, с тревогой в голосе спросила:
— Что ты собираешься делать, доблестный воин, своей страшной секирой?
— Отойди, монахиня, — грубо сказал спафарокандидат Иувин, — я выполняю повеление самого божественного василевса.
Такой ответ еще более обеспокоил Феодосию, и она, осмелев, схватила за полу плаща уже начавшего подниматься Иувина:
— Я чувствую, ты замышляешь недоброе, спафарий, ты поднимаешься к Христу Антифониту, но зачем тебе тогда секира? К Нему не надо подниматься по лестнице, Он тебя услышит и отсюда.
Разгневанный спафарий повернулся к монахине и толкнул ее сапогом в грудь так, что она, выпустив из рук его плащ, упала на землю.
— Ты глупая женщина, я поднимаюсь туда, чтобы выполнить приказ моего повелителя, и никто мне не помешает это сделать. Божественный велел сокрушить идола, и я его сокрушу.
— Где ты там увидел идола? — гневно вскричала патриция Мария, помогая подняться упавшей Феодосии.
— Вот он, — указал секирой на образ Христа самодовольный Иувин, продолжая подниматься по лестнице.