Иоанна Хмелевская (Избранное)

Хмелевская Иоанна

Ну и как я, принципиальная противница запирания дверей, подложила себе такую свинью? Зловредный фортель судьбы, не иначе.

В течение всего моего пребывания в Ла-Боль я столкнулась еще с целым рядом всяких глупостей, поэтому уезжала без сожаления. В числе прочих неприятностей в казино исключительно мерзкая баба украла у меня «лягушку»!

В области простых развлечений, а это игровые автоматы, происходят постоянные изменения. От трех вишенок или сливок и простого рычага игровой автомат перешел на такую сложную систему, что порой не под силу разобраться и служащим казино. В одном ряду теперь не три с половиной, а минимум девять. Наугад нажимаешь кнопку — и иногда можно выиграть, но в основном человек проигрывает.

Лично у меня на таком автомате было два выигрыша, и я до сих пор не понимаю, почему.

Два или три года назад я нашла игровой автомат, где медведь лопал лососей. Выглядело это очень забавно, радовалась я целый сезон, а проиграла столько, сколько стоил бы мне всего один неудачный вечер игры в покер, потому что с самого начала я делала небольшие ставки. Потом я потеряла голову, но проигрыш был невелик.

Потом игровой автомат с медведем куда-то делся, я скучала за покером, пока не высмотрела лягушку. Точнее, принца, превращенного в лягушку. При первой попытке за ставку двадцать четыре евро мне выплатили четыреста. Можно было отцепиться от жабы, но мне понравилось. И упорно играла на этом автомате, выиграть не получалось, но можно было практически даром развлекаться. И как-то раз, после трех часов воздержания от курения я вспомнила про сигареты и отправилась покурить в элегантный курительный салон. В каждом казино есть обычай занимать себе место при помощи наклоненного стула, какой-нибудь бумажки, воткнутой в щель, или ключика в щелке для жетонов. В конце концов, можно попросить соседнего игрока покараулить место.

Ничего этого в моем распоряжении не было. Стулья в казино были привинчены к полу, ключиком я не располагала, а человек, игравший на соседнем автомате, как раз уходил. Поэтому я замотала клавиатуру оранжевым шарфиком, а на стуле оставила свитер. К тому же на экране четко значилась сумма кредита — это означает, что на данном автомате кто-то играет, а внутри машины находятся чьи-то наличные деньги. Когда я вернулась, на моей «лягушке» сидела мерзкая баба. Меня чуть удар не хватил, даже сейчас, когда пишу эти строки, я злюсь, а что говорить про тот момент! Я не вцепилась ей в патлы и не стащила со стула, а вежливо сообщила паразитке, что она заняла чужое место. Мерзавка на это ответила, что ничего подобного, тут никого не было. Я в ответ поинтересовалась, где мой шарфик и почему оранжевый цвет не привлек ее внимание? Шарфик оказался воткнут между автоматами, а она подумала, что его забыл предыдущий игрок. Я продолжала допрос: а сумму на кредите счета в автомате тоже забыл рассеянный игрок? А она не заметила тут никакой суммы…

Ах ты, сука немытая! Суммы она не заметила, только вот все это время на эти деньги играет! К тому же ей хватило наглости продолжать во время нашего разговора играть на мои деньги, торопясь, как на пожар. Она окончательно меня этим разъярила, я заслонила клавиатуру и заявила, что мы сделаем перерывчик и вызовем кого-нибудь из обслуживающего персонала.

Я бы так и сделала и устроила бы скандал на четыре конфорки, потому что, на мое счастье, все это происходило во Франции, а ярость удивительно поддерживает и обогащает мой французский. Лахудра, однако же, сдалась и слезла с моего места. Симулируя смертельную обиду, она принялась врать, что сунула в машину двадцать евро и требует, чтобы я ей вернула деньги. Это было бессовестное вранье: я прекрасно помнила сумму, которая значилась на экране, а двадцать евро она проиграть в таком темпе просто не успела бы. Однако у меня в планах были невинные развлечения, а не перебранка, поэтому я выдала этой дряни двадцать евро с милой улыбкой и словами: «Получи, корова безрогая, и вон отсюда!» Естественно, свое пожелание я выдала по-польски, а не по-французски.

Последний фортель мой организм выдал в Париже, но уже на обратном пути.

Я слишком рано уехала из Ла-Боль, отдохнув от процедур только один день, а этого мало. Вечером в Париже я нанесла визит Михалу, племяннику моего первого мужа и супругу восхитительной Йоли. К Михалу меня обычно возили на машине, хотя расстояние было невелико.

На

следующий день я должна была решать вопросы служебного толка, очень для меня неприятные, так как меня подвел мой уже бывший литературный агент. Мы собрались за столом большой компанией, потому что моя издательница-француженка, могла говорить только по-французски или по-английски, а я не знаю ни того ни другого языка. Зато французский в совершенстве знали Михал и Йоля, которые не очень-то разбирались в издательских делах, поэтому они запутывались и осложнились еще больше. Однако после слаженных усилий нам удалось прийти к какому-то пониманию.

Кабачок, где мы сидели, находился от моей гостиницы в двухстах метрах, а не световых лет. Разговору не мешал даже официант, предком которого явно был какой-нибудь морской волк, потому что блюда из кухни он заказывать мощным ревом капитана дальнего плавания, командующего бригом в разгар страшного шторма у мыса Горн. Даже акулы бы испугались, если бы им над ухом так ревели, а что говорить о простых смертных!

В Париже на тот момент царила погода, которую метеосводки описывают как «неблагоприятные атмосферные условия». Я лично могу засвидетельствовать, что условия были на редкость неблагоприятные, а метеорологи были правы.

Возвращаясь в гостиницу, я смертельно напугала Витека, у которого болезненные приступы моего организма до сих пор не стерлись из памяти, и он испугался, что я не дойду до номера. На чистом упрямстве я все-таки дошла, но сразу стало понятно, что меня нужно реанимировать. К счастью, Витек понял, что нужно делать, нашел ингалятор и скоренько сунул мне его под нос. За что я была ему искренне благодарна.

Пока это был последний фортель моего организма, и очень может быть, что к отдыху после лечения нужно относиться серьезнее, чем я. На всякий случай я себе пообещала, что именно так и буду впредь поступать. Хотя не скажу, как я это обещание выполнила, потому что не хочу нецензурно выражаться.

Я не проверила на себе эффект отдыха после лечения, не поехала снова в Ла-Боль, потому что на меня накинулись всякого рода мелкие хворобы, которыми я не собираюсь морочить себе голову. Как известно, лучший способ преодолеть болезни — не обращать на них внимания. Если охать и вздыхать, они цветут, растут и колосятся. Презрительное равнодушие к болезням заставляет их вянуть, засыхать, а иногда даже подыхать по собственной инициативе.

Невзирая ни на что, я пока жива. Но я очень изменилась. Мне больше не хочется разнообразия, я предпочла бы жизнь совершенно спокойную, даже скучноватую. Ничего страшного, я уж нашла бы способ справиться со скукой…

А конец настанет, когда положено.[30]

1

Полонистика — гуманитарная дисциплина, изучающая языки, литературу и культуру народов Польши.

2

В Польше родство по мужской линии очень образно называется «по мечу», а по женской — «по кудели». (Примеч. переводчика).

3

Обозначение «этнических немцев» до 1945 года, живших в диаспоре, т. е. за пределами Германии.

4

Жгуты для связывания снопов.

5

Забранное досками в виде неподвижного ларя место в амбаре, житнице. Предназначено для ссыпки зерна или хранения муки, закладки овощей и т. д. Дно сусека делается горизонтальным или наклонным к выпуску.

6

Гурали — горцы (польск.).

7

Речь идет о хорошо знакомом нам слове «kurwa», которое созвучно итальянскому «curva» — кривая.