Иоган Себастьян Бах
Шрифт:
Флейта на этот вечер была "отменена" - необычайный знак внимания к гостю. Король повел Баха по комнатам дворца, в которых стояло несколько зильбермановских "пианофорте". Король полагал, что старый органист и клавесинист еще мало сведущ в новых инструментах, доступных по своей стоимости только именитым покровителям музыки. Фридрих предложил гостю испробовать каждый из них. К его изумлению - но не к изумлению музыкантов капеллы, знавших Баха!
– лейпцигский капельмейстер со свободой молодого артиста играл, импровизировал, фантазировал на каждом из инструментов, переходя из комнаты в комнату. Он развивал собственные темы, а потом учтиво попросил короля дать ему свою тему. Король не блеснул музыкальной тонкостью, но напел
На другой день король отложил не только свою флейту, но, возможно, и утренние приемы. Он пригласил Баха в Гарнизонную церковь Потсдама. В окна вливались потоки лучей майского солнца. Они освещали орган на галерее и... полковые знамена. Это было ново для Баха - видеть воинские реликвии в кирке... Иоганну Себастьяну предстояло показать свое искусство игры и здесь.
Бах сегодня в черном сюртуке с кружевными манжетами, в парадном светлом парике с длинными, даже модными завитками, в белых чулках, в нарядных, но удобных для работы на педали туфлях. Строгим выглядит лицо с глубокими складками. Вряд ли он жаждет выступить сейчас гастролером-артистом. Тем более что Берлин и Потсдам уступают по музыкальным вкусам Гамбургу, Дрездену, даже Галле. Но он принял эту роль, и с блеском, как в былые времена, проводит большей органный концерт.
Вечером опять выступление - в придворной церкви Сан-Суси, совершенно офранцуженной летней резиденции короля.
Снова успех, похвалы, знаки почтения.
Авторитет ученого музыканта из Лейпцига весьма укрепился в эти дни в королевских кругах. Артисты капеллы по пятам ходили за ним и ловили каждое его высказывание. Баха повезли в Берлин посмотреть новое здание оперы. Сохранилось предание: гость, взобравшись на круговую галерею, с усилием поднял голову и напряженно вглядывался в своды потолка. "Больше уже он не интересовался здесь ничем, заявив, что архитектор произвел на свет настоящее чудо..." - так сообщает современник об этом дне. Бах объяснил, что секрет заключается именно в сводах, протянувшихся по потолку, очень точно доносящих звук от одной крайней точки зала до другой. Знание секретов акустики поразило всех.
Иоганн Себастьян утомился. Успех мало воодушевлял его. Это был знакомый ему успех виртуоза импровизатора.
Король Фридрих оказал внимание придворному музыканту курфюрста Саксонского и короля Польского, почтенному отцу своего аккомпаниатора. "Бах единствен" - эти слова, брошенные им после захватывающей игры гостя, останутся в жизнеописаниях Иоганна Себастьяна; Фридрих восхищен его игрой, но остался безучастен к Баху-композитору. Величие творца национального Искусства и в эту встречу Власть не оценила.
Без подобострастия судил о своем монархе-покровителе Филипп Эммануель. Он признавал музыкальные способности покровителя. Но в дни свидания с отцом мог высказать ему мнение, которое в афористически краткой форме изложит многими годами позже: "Вы думаете, что король любит музыку, нет, он любит только флейту, но если вы думаете, что он любит флейту, то вы и тут ошибаетесь, - он любит лишь свою флейту".
Отец Бах был рад встрече с семьей Филиппа Эммануеля. Свекор познакомился со снохой: она ждет уже второго ребенка. Дедушка позабавился с внуком-первенцем. Все-таки ему непривычно видеть маленького Баха не в колыбели
Эммануель предан музыке, однако его поиски и увлечения идут стороной от коренной дороги отца. Спустя десятилетия будет оттеснено имя Баха-отца; великим Бахом назовут Филиппа Эммануеля". Сам он будет уверять, что хранит исполнительские традиции отца, не, как установят современные нам исследования, окажется, что как раз Зммануель, отвечая новым эстетическим вкусам, в пору развития "галантного" стиля, возможно, не ведая тете, отойдет от исполнительской традиции отца.
Старший, Фридеман, оставил Форкелю сведения о свидании отца с королем. Но ни слова, ни строки нет о беседах отца с ним, Фридемавом.
Органные композиции, сборник сонат, другие произведения Фридемаиа были близки по стилю и духу Иоганну Себастьяну. Первенцу Баха было уже далеко за тридцать. Он оставался одиноким. Самый талантливый из сыновей, Вильгельм Фридеман, испытывал дни падения воли. Возможно, и до Лейпцига доходили служи о нерадивости его к обязанностям органиста в Галле. Немногословные отец и старший сын вряд ли затрагивали тревожащие обоих вопросы. Их общим языком оставалась музыка.
Возвратясь в Галле, Фридеман сочинит сонату для клавира и посвятит ее, изящно изложив посвящение по-французски, "сыну королевского музыканта" своему племяннику, которому как раз в дни пребывания дедушки и дяди в Потсдаме исполнилось полтора года.
В двадцатых числах мая 1747 года Иоганн Себастьян был уже дома, в Лейпциге. Это подтверждается датой выдачи свидетельства своему недавнему ученику Иоганну Христофу Альтвиколю. В аттестате перечисляются музыкальные специальности ученика. Учитель озабочен устройством его на достойнее место.
Бах снова в работе. Распахнул окно. Открывается вид на цветущее сады. Сплошной бело-розовый сгусток облаков вперемешку с пятнами легкой молодой зелена. Подробности лишь угадываются - зрение заметно ослабло с прошлой весны. Иоганн Себастьян в домашнем сюртуке, в неуклюжих очках, стекла которых тщательно выточены для кантора почитающим его оптиком. Перо уверенно, скорописью заполняет нотоносцы, страница за страницей. Еще на обратном пути из Берлина он нашел ход для обработки малоинтересной "королевской темы". Он сымпровизировал во дворце трехголосную фугу на нее. Теперь решил написать все-таки на эту тему фугу шестиголосную, как того хотел король.
Бах придает движение неподвижному, гибкую и строгую форму музыкальному обрубку. Он вкладывает в свое начинание опыт и мудрость контрапунктиста. Дополняет фугу несколькими разновидностями канонов. Сочиняет еще сонату-трио для чембало, скрипки и флейты.
В величественном, хотя несколько холодном контрапунктическом цикле выступает учтивый гость, мастер-композитор и артист, пожелавший отплатить царственной особе за внимательный прием.
Иоганн Себастьян торопится. Издатель Шюблер ждет рукопись; ноты сразу идут граверу; уже в начале июля первая часть произведения с пространным посвящением, роскошно отпечатанная, отправляется королю. Бах называет свой подарок "Музыкальным приношением". Слово Opfer означает и жертву. "Музыкальная жертва" принесена не в ожидании милостей. На сей раз это лишь вежливая форма ответа на любезный прием. И может быть, благодарность за доброе отношение короля к сыну.
Текстологи отмечают, что, почтительнейше обращаясь к Фридриху II, композитор нашел такие интонации в посвящении, которые позволили ему выступить на равных с державным хозяином.
Вот строка из посвящения: "...я решил сию поистине королевскую тему обработать более совершенно и затем сделать известной миру".
Король снисходительно-равнодушно относится к национальной немецкой музыке. Что же, Бах снисходительно увековечил, украсив его тему в классической форме немецкой музыки - в фуге. Таков итог встречи короля с художником.