Иоганн Буш
Шрифт:
А Ганс Гейнек вот уже теперь никогда не будет смеяться, подумал Иоганн Буш. Бедный Ганс!..
— Ганс мне о вас очень много рассказывал, — сказал бармен. — Мы часто говорили о вас и о том, что вас привело в эту страну.
— Могу себе представить, — хмыкнул писатель. — Зато о вас мне Ганс ничего не говорил.
— Это не так уж и важно.
— Вы опять скромничаете, Виктор.
— Бросьте, Иоганн Буш.
— Тогда можно я спрошу вас кое о чем?
— Валяйте, только помните, что я очень скромный
— Ну так вот. Я приезжаю в город один раз в месяц, знаете ли. Так, ничего особенного: купить чего-нибудь для дома, для Берга, послать письма и все такое… Вы разрешите мне, когда я буду приезжать в город, заглянуть к вам на часок другой.
— Давайте выпьем еще по одной, Иоганн Буш. И перестаньте пороть чушь!
— Спасибо, Виктор. Давайте опять выпьем.
— За что будем пить?
— За Ганса.
— Принято. За Ганса Гейнека.
— А это ничего, что вы пьете? — спросил Иоганн Буш. — Я имею ввиду вашу работу.
— Не беспокойтесь, — сказал Виктор. — Если я напьюсь, меня заменит один из официантов. Кстати, официант, работающий у стойки за место бармена, получает добавку к зарплате. Так что каждый из них ждет не дождется, когда я напьюсь или заболею, и кто-то из них заменит меня.
— Виктор. Давайте сегодня сделайте доброе дело. Ради Ганса.
— Что вы имеете ввиду?
— Напейтесь, и пусть кто-то заменит вас.
— Вы решили подорвать дисциплину в моем баре, сеньор Хуан, — сказал бармен, рассмеявшись. — А еще немец!
— Да, немец! — почему-то сказал Иоганн Буш. Ему почему-то вдруг очень нужно было в это время быть именно немцем (может, из-за Ганса?), но потом ему стало стыдно. Кончай ты это дело, Иоганн Буш, сказал он сам себе. Ведь тебе так часто бывало стыдно, что ты немец. Бывало, согласился он, и даже чаще, чем хотелось бы. Но вот теперь ему почему-то приятно было осознавать себя немцем.
— Я немец, Виктор, а вы вот француз, — сказал он.
— Можно быть и французом, — сказал хозяин "Нормандии", — если вам так уж не нравится, что я еврей.
О черт! — подумал Иоганн Буш. Вслух он сказал:
— Да я не это имел ввиду, совсем нет… я просто… Вы простите, если это так прозвучало. Я тоже иногда не в восторге от того, что я немец. Вспоминаешь свое арийское прошлое, и тебе становится стыдно.
— Давайте выпьем, Иоханн. Так будет лучше.
— Давайте, Виктор, за что?
— За Ганса Гейнека, Иоханн: он тоже был немцем.
— Спасибо, Виктор.
И он выпил опять. Иоганн Буш посмотрел туда, где была дверь. Она была открыта, и чувствовалось, как жара на улице вместе с движущимся солнцем пытается проникнуть в бар. В этой приближающейся, движущейся жаре чувствовалось приближение какой-то катастрофы, Иоганн Буш спросил вдруг бармена, резко повернувшись к нему:
— Вы любите стихи, Виктор?
— Очень.
И
— "Вот как кончится мир,
Вот как кончится мир.
Вот как кончится мир:
Вовсе не взрывом, а всхлипом."
Что вы об этом скажете?
— Знаете, Иоханн, Том Эллиот писал стихи хорошо, но он ошибся.
— Правда?
— Точно вам говорю… Мир кончится не всхлипом, а тем, что какой-нибудь сукин сын насрет на то, что Бог назвал Миром. Вот так все и кончится. Из-за какого-нибудь засранца.
— Виктор, у вас довольно-таки своеобразные представления о поэзии. Двайте выпьем.
— За что, Жан?
— За Ганса, Виктор. Он тоже не любил мистера Эллиота.
Бармен рассмеялся, и они чокнулись. И вдруг Иоганн Буш так ясно ощутил рядом с собой Ганса, что вздрогнул. Писатель подумал, что Ганс здесь, рядом с ним в баре Виктора «Нормандия», просто он его не может видеть, потому что тот уже умер. Но он здесь, я чувствую это, подумал Иоганн Буш, жаль, что я не могу его видеть…
— Налейте еще, Виктор. Опять будем пить.
— Одну минуту, Иоганн. — Бармен подозвал одного из официантов и приказал заменить его у стойки. — Давайте, раз уж мы так серьезно взялись за дело, перейдем к столику и немного перекусим. Плохо столько пить, ничего не поев.
— Как скажете, Виктор. Командир здесь вы, и мне придется лишь выполнять ваши приказания. Я простой солдат.
— Не скромничайте, Иоханн, вы самый что ни на есть настоящий генерал в писательстве. А я лишь скромный капитан национальной гвардии образца 1789 года. Так что, приказывайте, генерал!
— Вы маршал среди барменов, Виктор! И вам придется с этим смиритсься, если вы хотите, чтоб я принял звание генерала. Что же касается Берга, то он у нас будет рейхслейтером.
— Не согласен, генерал, жалко пса. Никаких рейхслейтеров, рейхсканцлеров и вообще рейхов.
— Я вас понимаю, Виктор.
— Спасибо, Иоганн. Берг будет полковником.
— Принято.
— А теперь сядем вон за тот столик, если вы не против.
— Вперед, г-н полковник, — сказал писатель собаке, — ведите свое начальство к столу. Начальству угодно трапезничать.
Видя, что Иоганн Буш поднимается со стула, Берг решил, что они покидают бар, и радостно побежал к двери и остановился, как всегда, и посмотрел через плечо, чтобы удостовериться, следует ли за ним его хозяин. Но Иоганн Буш показал рукой на столик, и Берг понял, что рано радовался, что это лишь смена декораций, вернее, смена места действий, но самое главное, что понял Берг, это то, что хозяин его будет продолжать пить. Берг заскулил и пошел обратно, понурив голову, и улегся под столиком, всем своим видом показывая, что к происходящему он не хочет иметь никакого отношения.