Иосиф Флавий: История про историка
Шрифт:
К тому времени наследники Ирода успели в значительной степени промотать состояние своего маниакально жестокого, но отнюдь не глупого с государственной точки зрения предка, а самое главное – утратить обретенную им относительную самостоятельность от Рима.
Иудея окончательно превратилась в римскую провинцию, управляемую назначаемым из Рима прокуратором или префектом. Накануне рождения Иосифа как раз за непомерную жестокость с этой должности был смещен памятный многим Понтий Пилат. Потомки Ирода формально сохранили за собой звание царей, но стали, по сути, подчиненными Риму крупными феодалами, правившими Галилеей и частью
Вступление на престол Калигулы привело и к благоприятному повороту судьбы внука Ирода Агриппы, который после казни дедом его отца был отправлен в Рим и воспитывался, по сути, вместе с Калигулой. Будучи участником многих попоек и оргий юного Калигулы, Агриппа не скрывал, что мечтает как можно скорее увидеть того на престоле. Однажды он провозгласил за это тост, за что и был отправлен Тиберием в тюрьму.
Но став императором, Калигула немедленно освободил друга детства, осыпал его милостями и даровал ему в правление Иудею, а затем, в 39 году, – и Галилею. Что, однако, отнюдь не означало возвращения еврейской государственности – Рим по-прежнему определял все стороны жизни евреев на их родине.
Тут, наверное, следует остановиться и сказать, что население той территории, на которой некогда располагались древние еврейские государства Иудея и Израиль, было к I веку н. э. необычайно пестрым.
После изгнания десяти колен на территорию бывшего Израильского царства ассирийцы переселили сюда несколько племен из Месопотамии, которых Иосиф Флавий называл хуфейцами. Они частично восприняли у соседей евреев иудаизм, который, впрочем, совмещали с языческими верованиями, и в итоге образовали новый народ – самаритян, называемых так по столице Израильского царства Самарии (Шомрону). Отношения самаритян с евреями менялись в зависимости от политической ситуации – они то демонстрировали желание слиться с ними и позиционировали себя как часть еврейского народа, то проявляли крайнюю враждебность и потому считались у евреев лицемерами. Знаменитая евангельская притча о добром самаритянине родилась именно как оппозиция такому распространенному мнению; выражение «добрый самаритянин» синонимично русской «белой вороне».
Кроме того, за время пребывания евреев под властью греков и римлян не только сами евреи широко распространились по территории Римской империи, но и представители эллинизированного языческого населения, обычно называвшиеся просто «греками», во множестве селились на их землях. В результате в стране появилось множество городов со смешанным населением, причем если в одних преобладало еврейское население, то в других «греки» ощутимо превосходили по численности евреев. Что немаловажно, многие из них были богаты и даже очень богаты, в то время как подавляющее большинство еврейского населения жило в бедности, а то и в нищете.
Часть этих новых жителей, кстати, принимала иудаизм, и их потомки считали себя евреями, чему есть немало свидетельств. Но большая часть оставалась язычниками, активно настаивала на своем праве, живя среди евреев, сохранять верность своим богам и обычаям, а также традиционному образу жизни – например, разводить и употреблять в пищу свинину, запрещенную евреям Торой.
Все это делало отношения между евреями и условными греками крайне напряженными, и нередко доходило до ожесточенных побоищ.
Неудивительно, что вскоре после прихода к власти Калигулы языческое
Как и ожидалось, взбешенные евреи города тут же разрушили жертвенник, о чем было немедленно донесено римскому прокуратуру, а затем и самому императору. Чтобы наказать евреев, Калигула повелел римскому наместнику в Сирии Петронию установить в Иерусалимском Храме свою позолоченную статую.
Спустя несколько дней Петроний двинул в сторону Иерусалима два легиона, так как прекрасно понимал, что попытка осквернения Храма приведет к мятежу и массовому кровопролитию. Тем временем евреи, узнав об указе императора, направили представительную делегацию в Птолемаиду [16] , где располагалась резиденция Петрония. Будущий автор великого романа «Сатирикон» втайне давно симпатизировал евреям и проявлял интерес к монотеизму, но при этом понимал, в какой сложной ситуации он оказался.
16
Современный израильский город Акко
Приняв делегацию и убедившись в решимости евреев умереть, но не допустить осквернения Храма, Петроний выбрал самую мудрую в его положении тактику – решил тянуть время.
В письме императору он попросил его отложить церемонию установления его статуи в Храме, мотивируя это тем, что в Иудее наступила пора сбора урожая, а из-за беспорядков, которые неминуемо возникнут при выполнении повеления Калигулы, земледельцы не смогут продолжать сельскохозяйственные работы. Как следствие, Рим не досчитается значительной части налогов, а в стране начнется голод. Кроме того, мастера в Сидоне (Цидоне) еще не завершили работу над статуей, и она не будет готова в ближайшее время.
Петроний сообщил евреям содержание отосланной им депеши, но те не успокоились и в течение сорока дней оставались стоять у его дворца, дожидаясь ответа из Рима, – и в итоге указ Калигулы так и не был выполнен.
Иосиф Флавий рассказывает об этих событиях в «Иудейской войне», сопровождая их такими подробностями, словно сам был их очевидцем (ИВ, 1:10:1–5). Но понятно, что он по определению не мог помнить тех событий – он был еще младенцем. В то же время подробности и живость изложения невольно наводят на мысль, что еще в детстве Иосиф не раз слышал рассказ о них из уст непосредственных участников. Вероятнее всего, кто-то из друзей его отца входил в состав той самой еврейской делегации, которая отправилась в Птолемаиду. Вряд ли это был сам Маттитьягу – тогда Иосиф наверняка упомянул бы этот факт.
По параллельной, но совершенно не противоречащей версии тех событий, решающую роль в том, что статуя так и не была установлена в Храме, сыграл последний царь Иудеи Агриппа Первый. Воспитанный одновременно и в римском, и еврейском духе, он все же считал себя прежде всего евреем, причем евреем, самозабвенно преданным религии своего народа. Узнав в Иерусалиме о приказе друга своей юности, Агриппа упал в обморок – с одной стороны, он пришел в ужас от того святотатства, который задумал Калигула, а с другой – зная его бешеный нрав, понимал, чем может закончиться попытка ему перечить.