Иосиф Сталин – беспощадный созидатель

Соколов Борис Вадимович

Приписываемые Тухачевскому и его сообщникам письма несли на себе все признаки подлинности; отметки на полях в виде инициалов указывали на то, что письма читали фон Сект, Гаммерштейн, Канарис и целый ряд других генералов. Были воспроизведены с полной достоверностью и вторые экземпляры писем, написанных немецкими генералами русским заговорщикам. Наконец, чтобы вовлечь Канариса в заговор, Гейдрих включил в досье фальшивое письмо, в котором Канарис благодарил Тухачевского и еще одного или двух генералов за их сведения о Красной Армии. Гитлер выразил высокую оценку того, как материал был приготовлен, и дал санкцию на его передачу русской секретной службе.

Существовал оригинальный план передать фальшивые документы через чехословацкий генеральный штаб, который, как было известно, находился в тесном контакте с русскими.

Связь была установлена через агента, направленного Беренсом в Чехословакию под вымышленным именем для того, чтобы сделать необходимые приготовления. Чехи отказались, однако, раскрыть каналы, по которым документы будут посланы Сталину, и поэтому казалось, что нет никакой гарантии, что по пути документы не попадут в руки кого-нибудь из друзей Тухачевского. Гейдрих отверг идею как слишком рискованную и предпочел прямо обратиться в советское посольство в Берлине. Он вошел в контакт с одним из сотрудников посольства, о котором гестапо было известно, что он в действительности является сотрудником русской секретной службы, и совершенно открыто предложил передать информацию в его распоряжение. Русский немедленно улетел в Москву, откуда вскоре вернулся в сопровождении специального представителя Ежова, главы русского ГПУ. Этот представитель заявил, что уполномочен лично Сталиным вести переговоры о покупке документов.

Гейдриху никогда не приходилось вступать в официальные сделки с советскими властями; и еще труднее ему было вообразить, что придется продавать им фальшивки собственного изготовления; но с большим проворством он скорректировал свою тактику и потребовал сумму в три миллиона рублей. В тот же вечер он информировал Гитлера о своих намерениях и получил разрешение на передачу документов. На следующий день Беренс передал папку советскому представителю и получил взамен увесистый пакет с банкнотами на сумму в три миллиона рублей.

Гейдрих передал эти купюры в распоряжение русского отделения германской секретной службы. Случайно, однако, три немецких агента, расплачивавшиеся в России некоторыми из них, были тотчас арестованы ГПУ. По своим служебным обязанностям я узнал, что эти агенты потеряны. Было высказано предположение, что либо русские расплатились фальшивыми купюрами, либо настоящими, но помеченными особым образом, чтобы их при платежах можно было легко опознать. Дальнейшая выдача этих денег агентам была немедленно прекращена. То, что русские расплатились фальшивой монетой за его хорошо сделанную фальшивку, приводило Гейдриха в ярость все последующие годы. Это было, так сказать, пятно на его шедевре, которое лишило его полноты удовлетворения от достигнутого успеха.

Запущенный Гейдрихом механизм сработал без изъяна, и маршал Тухачевский с товарищами были сразу же арестованы. Процесс против них открылся в 10 часов утра 10 июня. К 9 часам того же вечера все было кончено. Слушание началось с речи Ворошилова о военном заговоре, за которой последовали допросы обвиняемых. Согласно советским сообщениям, обвиняемые, подавленные массой улик, столкнувшись с письмами, выполненными их собственными почерками и адресованными германскому верховному командованию, сломались и признали свою вину. Заключительное выступление Вышинского продолжалось чуть более двадцати минут. Он потребовал изгнать обвиняемых из рядов Красной Армии и приговорить их к высшей мере наказания. Через несколько минут был оглашен вердикт и вынесен смертный приговор. С обвиняемых немедленно сорвали знаки различия и ордена, и через двенадцать часов они были казнены. Взводом, осуществлявшим расстрел, как говорят, командовал, по приказу Сталина, маршал Блюхер, который через несколько лет сам стал жертвой советской юстиции. Действительно, за исключением двух маршалов, Ворошилова и Буденного, все члены суда над Тухачевским рано или поздно умерли насильственной смертью.

Гейдрих с гордостью думал, что его фальшивки сыграли решающую роль в осуждении русского маршала. До последнего дня жизни он был уверен в большой важности того, что сделал. Генерал Беренс, однако, не был столь убежден в этом. Сначала он был столь же однозначен в оценке происшедшего, как и Гейдрих, но по мере того как русская армия все ближе подходила к Белграду в 1945 году, он все чаще говорил мне о своих сомнениях. Его собственные фальшивки преследовали его. Решающее поражение, которое Германия терпела от русских, заставляло его размышлять, не лучшим

ли вариантом было бы поддержать усилия Тухачевского по свержению Сталина. Падение Тухачевского, заявил он в 1944 году, лишь на очень короткое время задержало строительство русской армии, а большевистский режим остался нетронутым и не сталкивался с каким-либо вызовом внутри страны. Сталинская энергия и организационное чутье быстро устранили небольшую заминку в развитии советских вооружений, вызванную делом Тухачевского. Живой Тухачевский, поучал Беренс, был бы ценнее Германии, чем десять Власовых. Даже если активная поддержка приписываемых Тухачевскому планов путча оказалась бы неосуществимой, поскольку Скоблин уже предал их, Германия должна была бы сделать все возможное, чтобы спасти жизнь маршала и вывезти его из страны».

Тут надо заметить, что Хеттль-Хаген во время работы на германскую, а потом американскую разведку неоднократно подозревался в мошенничестве.

Когда появилась книга Вильгельма Хеттля, о процессе Тухачевского практически ничего не было известно достоверно. Историки гадали: правду ли пишет отставной разведчик или сочиняет, чтобы сделать свои мемуары более похожими на детективный роман и привлечь внимание читателей. А тут в 1956 году вышли (сначала – в английском переводе) воспоминания бывшего шефа Хеттля, руководителя 6-го отдела РСХА бригаденфюрера СС и генерал-майора полиции Вальтера Шелленберга, памятного российским зрителям по телесериалу «Семнадцать мгновений весны», где его роль блестяще сыграл Олег Табаков (настолько блестяще, что родные Шелленберга потом говорили артисту, что увидели на экране словно ожившего дядюшку Вальтера). Шелленберг рассказал о деле Тухачевского почти теми же словами, что и Хеттль. Получалось, что о фабрикации Гейдрихом досье сообщали два независимых свидетеля, причем один из них, начальник зарубежной разведки, был в непосредственном подчинении у начальника Имперского главного управления безопасности и мог черпать информацию, что называется, из первых рук. Но внимательное изучение сообщения Шелленберга и его сравнение с мемуарами Хеттля убеждает, что в обоих случаях мы имеем дело с чистой воды беллетристикой, а в отношении автора «Секретного фронта» есть все основания говорить о самом заурядном плагиате. Вот рассказ Шелленберга:

«В то время (в начале 1937 года. – Б.С.) я должен был подготовить для Гейдриха реферат о связях между Красной Армией и командованием германских сухопутных сил. Инициатором такого задания был померанский помещик Янке. До этого я очень поверхностно знал его и не подозревал, что он уже много лет является одной из руководящих фигур немецкой тайной службы… Во время Первой мировой войны Янке, являясь сотрудником немецкой разведки, организовывал крупные забастовки американских докеров и грузчиков в атлантических портах США. Вернувшись в Германию, он стал советником по вопросам разведки у Рудольфа Гесса, не опасаясь открыто высказывать свое мнение и перед Гессом, и перед Гитлером. «Есть только один человек, – сказал он мне однажды, – которого я боюсь. Это Гейдрих. Он опаснее дикой кошки».

Когда я представил Гейдриху собранный мной материал об отношениях бывшего рейхсвера… и вермахта с Красной Армией, я еще не подозревал о последствиях, к которым приведет это событие. И только спустя некоторое время шоры упали с моих глаз. Это произошло в июне 1937 года. Агентство ТАСС сообщило, что заместитель наркома обороны маршал Тухачевский предстал перед военным судом и по требованию генерального прокурора Андрея Вышинского приговорен вместе с восемью другими обвиняемыми к смертной казни. Приговор был приведен в исполнение вечером того же дня. Обвинение гласило: измена родине в результате связей с военными кругами одного государства, враждебного СССР.

Сообщение об этом приговоре принадлежит к наиболее интересным страницам одной из самых загадочных глав истории последних десятилетий, подлинная подоплека которой… до сих пор не освещена достаточно ясно. И в советской России, и в национал-социалистической Германии прилагалось немало усилий, чтобы окутать дело Тухачевского тайной. Я попытаюсь, опираясь на прошедшие через мои руки документы и на основе событий, очевидцем и участником которых я был сам, внести свой вклад в выяснение этого дела. Для этого мне представляется необходимым бросить взгляд на предыдущее развитие отношений между германской и советской армиями.