Иосиф Сталин. Часть 3. Верховный главнокомандующий
Шрифт:
Причину появления этого неправдоподобного рассказа объяснил историк Олег Хлевнюк в своей книге «Сталин. Жизнь одного вождя», изданной в 2015 году. Несмотря на то, что Хлевнюк твердо придерживается антисталинских установок, он усомнился в достоверности версии Микояна. Ознакомившись с архивными записями, которые были использованы для книги А.И. Микояна, Хлевнюк обнаружил, что страницы, на которых описан приезд членов Политбюро на сталинскую дачу и последовавшую дискуссию, были написаны рукой сына А.И. Микояна Серго, а не его отцом.
Совершенно очевидно, что ни Сталин, ни его коллеги по советскому руководству не были погружены в состояние прострации, а уверенно разрабатывали планы организации отпора врагу. Не были охвачены паникой
"С бандой фашистов сразиться
Сталин отважных зовет,
Смелого пуля боится,
Смелого штык не берет".
Самой популярной песней Великой Отечественной войны стала песня А. Александрова "Священная война" (слова В.Лебедева-Кумача). Ее текст был опубликован в газетах "Известия" и "Красная Звезда" 24 июня. Очевидцы вспоминали, с каким подъемом исполнил эту песню ансамбль Красной Армии на площади Белорусского вокзала перед солдатами, отъезжавшими на фронт.
С первых же часов после объявления войны в военкоматах возникли очереди людей, записывавшихся добровольно в ряды Красной Армии. Подавляющее большинство воинов на границе и в приграничных округах мужественно сражались с вражескими войсками. Это отметили и многие немецкие военачальники. Начальник германского генерального штаба Франц Гальдер записал 22 июня: "После первоначального "столбняка", вызванного внезапностью нападения, противник перешел к боевым действиям. Без сомнения, на стороне противника имел место факт тактического отхода… Признаков же оперативного отхода не было и следа". 24 июня Гальдер писал: "Обстановка: Противник в пограничной полосе почти всюду оказывал сопротивление… Признаков оперативного отхода противника пока нет. Следует отметить упорство отдельных русских соединений в бою. Войска группы армий "Север" почти на всем фронте… отражали сильные танковые контратаки противника… В общем, теперь стало ясно, что русские не думают об отступлении, а, напротив, бросают все, что имеют в своем распоряжении навстречу германским войскам".
Описывая в дневнике третий день войны на советско-германском фронте, Гейнц Гудериан вспоминал: "24 июня в 8 час. 25 мин… я натолкнулся на русскую пехоту, державшую под огнем шоссе, по которому должно идти наступление… Я вынужден был вмешаться и огнем пулемета из командирского танка заставил противника покинуть свои позиции".
"В 11 час. 30 мин., я прибыл на командный пункт 17-й танковой дивизии, расположенной на окраине Слонима.. Русские танки окружили нас; в нескольких шагах от места нашего нахождения разорвалось несколько снарядов: мы лишились возможности видеть и слышать. Будучи опытными солдатами, мы тотчас же бросились на землю, и только не привыкший к войне бедняга полковник Федлер, присланный к нам командующий резервной армией: сделал то недостаточно быстро и получил весьма неприятное ранение. Командир противотанкового дивизиона подполковник Дальмер-Цербе получил тяжелое ранение и через несколько дней умер".
"В 15 час. 30 мин. я снова был в Слониме… Вдруг наскочил на русскую пехоту, которая на грузовых автомашинах была переброшена к Слониму, солдаты как раз намеревались сойти с машины. Сидевший рядом со мной водитель получил команду "Полный газ", и мы пролетели мимо изумленных русских: ошеломленные такой встречей; они не успели даже открыть огонь. Русские, должно быть, узнали меня, так как их пресса сообщила потом о моей смерти; поэтому меня
Так теоретик танковой войны и организатор блистательных операций «блицкрига» на Западном фронте Г. Гудериан трижды едва не погиб за один день боев на советско-германском фронте. Но, может быть, дело в том, что он носился по опасным участкам фронта? Нет, потому что он бы мог погибнуть наверняка, если бы остался на своем командном пункте. Генерал вспоминал: "25 июня утром я посетил госпиталь, где находились раненые, пострадавшие день тому назад при бомбардировке нашего командного пункта, во время которой я находился на другом участке фронта".
25 июня Ф. Гальдер записал в своем дневнике: "Оценка обстановки на утро в общем подтверждает вывод о том, что русские решили в пограничной полосе вести решающие бои и отходят лишь на отдельных участках фронта, где их вынуждает к этому сильный натиск наших войск". 26 июня в дневнике Гальдера записано: "Группа армий "Юг" медленно продвигается вперед, к сожалению, неся значительные потери. На стороне противника, действующего против группы армий "Юг", отмечается твердое и энергичное руководство". 27 июня Гальдер отмечал: "На фронте… события развиваются совсем не так, как намечается в высших штабах".
Характеризуя боевые действия после 22 июня, Типпельскирх писал: "На всем фронте продолжались упорные бои. Русские отходили на восток очень медленно и часто только после ожесточенных контратак против вырвавшихся вперед немецких танков". Первые дни войны дали примеры героизма многих советских людей. Вся страна узнала о подвиге летчика Николая Гастелло, который 26 июня направил свою горящую машину на колонну немецких машин. Мужественно сражались защитники Брестской крепости, Перемышля, Лиепаи. Хотя советская военно-морская база Лиепайя (Либава) пала 28 июня, немецкий историк Пауль Карелл писал: "Оборона была организована блестяще. Солдаты хорошо вооружены и фанатически храбры… Они показали в Либаве наилучшие элементы советского военного искусства. Но эта победа была горьким уроком: в Либаве впервые выяснилось, на что способен красноармеец при обороне укрепленного пункта, когда им руководят решительно и хладнокровно". Немецко-фашистские и румынские захватчики долго не могли занять всю территорию Молдавии. Несмотря на поражения, боевой дух красноармейцев не был сломлен. Характеризуя боевой настрой солдат Красной Армии в конце июня 1941 года, Пауль Карелл в своей книге "Гитлер идет на восток" писал: "Русские сражались фанатично и их вели решительные командиры и комиссары, которые не поддались панике, возникшей во время первых поражений".
Хотя Гитлер еще мечтал о том, как он перепашет Москву, более трезвые головы в руководстве третьего рейха осознавали, что методы блицкрига не принесли молниеносной победы на советской земле. О том, что опасения Риббентропа по поводу последствий нападения на СССР усугубились в первые же дни после начала войны, свидетельствует телеграмма, которую 28 июня Риббентроп направил германскому послу в Токио генералу Югену Отту. Рейхсминистр приказывал ему, чтобы тот сделал всё возможное для того, чтобы Япония денонсировала пакт о нейтралитете с СССР и напала на Советскую страну.
А ведь до 22 июня 1941 г. Риббентроп рассуждал по-иному. В своих воспоминаниях Риббентроп писал: "До германо-русской войны я думал, прежде всего, о том, что Япония возьмет Сингапур и тем самым нанесет Англии решающий удар. После же начала войны, летом 1941 г. я попытался склонить Японию к вступлению в войну против России и побудить ее отказаться от своих намерений в отношении Сингапура". Хотя Риббентроп поддерживал официальную позицию правительства, делая публичные заявления о скором поражении СССР, он продолжал бомбардировать своего посла в Токио, призывая его добиться вступления Японии в войну. Однако, осознав трудности, с которыми столкнулся вермахт в СССР, японское правительство не спешило присоединиться к антисоветскому походу.