Иосиф Сталин. Гибель богов
Шрифт:
Коба походил, сделал мне знак перестать записывать.
Все сидели в молчании. Наконец Коба сказал:
– Итак, мы прекратим захват Греции, бросив кость Западу. За это они должны смолчать, пока будет осуществляться наш план в отношении стран народной демократии. План таков. Мы создадим конфедерации Венгрии и Румынии, которые примут решение о слиянии с Украинской республикой. Потом Чехословакия и Польша соединятся с нашей Белоруссией, а федерация Югославии, Болгарии и Албании – с Российской Федерацией. СССР расширится на пол-Европы и будет готов к выполнению главной
Расходились потрясенными. Невиданная гигантская держава родилась в кабинете.
Оттого главную фразу: «СССР расширится и будет готов к выполнению главной миссии» – мне показалось, все пропустили. Но я ее запомнил.
В кабинете остались Берия, Коба и я.
– Этот комсомолец Димитров безнадежно глуп. Нужен другой человек в Софии, – сказал Коба.
– У него со здоровьем плохо, так что вопрос быстро решится, – заметил Берия. – В Белграде сложнее – у нас там никого. Он всех наших уже убрал.
– Мерзавец, конечно, не приедет на сессию. Так что думайте… И решайте вопрос. Возможно, Фудзи, ты примешь в этом участие.
Когда я уходил, Коба вдруг прыснул в усы:
– Что-то ты печальный, Фудзи? Говорят, у тебя был роман! Ай-ай, в твоем-то возрасте гулять, да еще от молодой жены. Ты не большевик, Фудзи, ты развратник.
Желтые глаза впились в меня. Я выдержал.
Уходя, сказал:
– Ты совершенно прав, Коба. Последняя любовь… она от черта.
«Гвозди б делать из этих людей»
В ноябре, будучи в Лондоне, я прочел о закрытии Еврейского антифашистского комитета. Позднее – об аресте Полины Жемчужиной. Впоследствии следователь, допрашивавший Полину, рассказал мне, что она отрицала все: связь с Еврейским Комитетом, разговоры с Михоэлсом и даже самое очевидное – то, что она была в синагоге вместе с Голдой Меерсон. То, что видели все.
Следователь ее не понимал. Я понимал. Она не лгала. Она просто не могла объяснить, что все это велел ей делать мой друг Коба. То есть она была в этой самой синагоге как бы субъективно – телом. Но объективно, партийной душой, она там не присутствовала.
Полину выслали в Кустанай.
Она, конечно, сознавала, что Кустанай – это только начало крестного пути. Но до конца осталась настоящим партийцем. При мне впоследствии Берия сообщит Кобе, что Полина в Кустанае объявила следователю: «Я готова и дальше выполнить любое поручение партии».
Поручение готовилось очень серьезное.
Ибо в марте 1949 года мир потрясла сенсация: мой старый знакомец, вернейший соратник Кобы Молотов потерял свой пост. Министром иностранных дел стал Вышинский.
Коба начал бить по штабам – по верхушке партии. С каждым днем разворачивалось нечто невероятное, грозное.
«Можно
Я был в кабинете Кобы, когда они вошли. Тяжело дышащий, вечно потный, со щеками, лежащими на плечах, – Маленков. И лощеный красавец – Абакумов.
Коба мрачно велел Маленкову:
– Докладывай. – И Абакумову: – А ты слушай.
Маленков доложил:
– Новая тюрьма на улице Матросская Тишина комиссией принята.
– Можно запускать людей, – усмехнулся Коба.
– Тюрьма рассчитана на сорок – пятьдесят человек, – добавил Маленков.
– Здесь только Политбюро поместится… Даже на ЦК мест не хватит, – отозвался Коба. И, как всегда, было непонятно, шутит он или…
– Камеры очень просторные, – сказал Маленков.
– Может, перепутали – выстроили санаторий?
– Но это было ваше указание, товарищ Сталин.
Коба снова усмехнулся.
– Хорошо, что просторные, все-таки сидеть будут люди ответственные. Ты, Абакумов, посмотри, проверь условия… может, тебе самому там сидеть. Комнаты для следователей должны быть в самой тюрьме. Со всеми удобствами, чтобы могли допрашивать круглосуточно и было где отдохнуть. Запомните: тюрьма не подчиняется ни товарищу Берии, ни товарищу Абакумову! Это не в обиду ни тебе, Абакумов, ни Лаврентию. Это партийная тюрьма для высших руководителей. И должна находиться в ведении Генерального секретаря партии и Комитета партийного контроля. Связь – правительственная, с моим кабинетом. Дошло, Абакумов?
– Так точно, товарищ Сталин.
– А мне кажется, не совсем дошло. И я все хочу спросить тебя: «Ловишь ли ты мышей?»
– Точно так, товарищ Сталин, стараюсь.
– Все ли в порядке с маленькой территорией России, именуемой Грузией? – Так он любил теперь называть нашу Родину.
– Нет, товарищ Сталин, – ответил понятливый Абакумов.
– И я тоже так думаю. Что же там не в порядке, товарищ Абакумов?
– То, что вы уже заметили, а мы, глупые, – нет, – молодцевато объявил Абакумов.
– А ты постарайся быть умным… и внимательно проверь засилье мингрелов в руководстве Грузии. Это наша давняя беда: мингрел товарищ Берия считает, что они – самая талантливая национальность в Грузии. Мижду нами говоря, по моим сведениям, среди них много националистов, мечтающих отделить родину товарища Сталина от СССР. Только ты не очень шуми, – продолжал Коба, – арестовывать надо тихо. Чтобы не обижать нашего Большого Мингрела. Он ведь тут ни при чем. И должен быть в хорошем настроении. Он нам бомбу делает.
И тогда я понял: пришел черед Мингрела… Ягода, Ежов, теперь Берия! И хитрец это почувствовал. Так вот почему он искал союза со мной!
Новые удары по штабам
В это время Коба стал особенно добр с Берией. Ибо Берии, как всем жертвам Кобы, предстояло хорошенько поработать до «ухода». Бухарин писал Конституцию, Радек – статьи против Троцкого, Тухачевский разрабатывал стратегию будущей войны и так далее. Коба всегда следил, чтобы сподвижники до конца раскрыли свои таланты… прежде чем исчезнуть!