Иосип Броз Тито
Шрифт:
Кардель сообщил Молотову, что Тито готов приехать в Москву в марте или апреле — для того чтобы устранить разногласия по вопросу об Албании [318] . Молотов, посоветовавшись со Сталиным, сказал, что Сталин к идее приезда Тито отнесся положительно [319] . Димитров записал в своем «Дневнике»: «Обедали в Мещерино с югославскими товарищами. Договорились, что ЦК-югославский и ЦК-болгарский изучат сразу вопрос об ускоренном объединении Болгарии и Югославии в единую федерацию» [320] . Через три-четыре дня после кремлевского разговора югославская делегация вылетела в Белград.
318
Новая и новейшая история. 1996. № 2. С.101.
319
Восточная Европа в документах российских архивов. 1944–1953. М.; Новосибирск, 1997. Т. 1.С.756
320
Марьина В. Г.Димитров и Кремлевские вожди. 1934–1948 гг. // Международный исторический журнал. 2000. № 12.
321
Джилас М.Лицо тоталитаризма. М., 1992. С. 133.
Что на самом деле двигало Сталиным, когда он в феврале 1948 года разворачивал перед ошеломленными болгарами и югославами картину переустройства Европы? Возможно, он не случайно настаивал на скорейшем создании именно югославо-болгарской федерации. Эти страны возглавляли два самых влиятельных и известных лидера — Тито и Димитров. Объединение Югославии и Болгарии могло бы существенно усилить контроль Москвы над ними. Но это, разумеется, лишь одна из версий.
После разговора у Сталина Джилас сказал, что придется, наверное, создавать федерацию с Болгарией, однако Кардель ему возразил: «Такая федерация помогла бы Сталину забросить к нам троянского коня, после чего он убрал бы Тито, а затем и наш ЦК». Впрочем, отправив в Белград телеграмму, они закончили ее такими словами: «Не следует упускать из виду, что товарищ Сталин испытывает любовь ко всему ЦК КПЮ, особенно к товарищу Тито».
12 февраля 1948 года, когда югославы еще находились в Москве, французская газета «Фигаро» напечатала сообщение своего корреспондента из Бухареста: «Румынские рабочие снимают со стены портрет Тито».
В это время к Тито зашел его будущий биограф Владимир Дедиер. «Ты знаешь, что происходит в Румынии? — спросил его Тито. — Они приказали снять все мои портреты. Ты, наверное, уже читал об этом в сообщениях иностранных агентств?» Как вспоминал Дедиер, его удивила серьезность, с какой Тито сказал это. Сам он читал об этих событиях, но считал, что это очередная журналистская «утка».
Тито затянулся сигаретой. «Какое прекрасное было время во время войны, в дни Пятого наступления, когда мы были окружены немцами со всех сторон, — сказал он. — Тогда мы знали что предоставлены сами себе, и пробивались, как могли и как умели… А сейчас… Когда есть все условия нам помочь, русские нам вставляют палки в колеса…» [322]
«Посмотрим, что будет дальше, — добавил он, помолчав. — В Москве сейчас Кардель, Джилас и Бакарич». — «Разве они не обсуждают там вопросы военной помощи и инвестиции в нашу военную промышленность?» — спросил Дедиер. «Не только это. Речь идет о гораздо более серьезных вещах», — заметил Тито [323] .
322
Dedijer V.Novi prilozi za biografiju Josipa Broza Tita. Beograd, 1980. T. 3. S. 259–260.
323
Ibid. S. 592.
Странные происшествия тем временем
Две недели после возвращения югославской делегации из Москвы Тито пытался понять, что происходит. Только 1 марта 1948 года в резиденции Тито в Белграде состоялось расширенное заседание политбюро ЦК КПЮ. «Наши отношения с Советским Союзом в последнее время зашли в тупик», — констатировал он, открывая его.
Тито сказал, что русские выступают за немедленное создание югославо-болгарской федерации, однако он лично сейчас против этого. «Русские оказывают на нас экономическое давление», — заявил Тито, призвав «выдержать это давление», потому что «здесь речь идет о независимости нашей страны».
Потом слово взял Кардель. Он отметил, что Сталин говорил с ними «грубо, как с комсомольцами», и что русские с помощью создания федерации хотят усилить свое влияние на Югославию. После небольшой дискуссии Тито спросил: «Считает ли кто-то из товарищей, что существуют разногласия во внешней политике?» Видимо, руки не поднял никто, и маршал констатировал: «Нет».
Затем выступили Кардель, Джилас, Вукманович-Темпо, Борис Кидрич, Ранкович, Коча Попович. Итоги обсуждения подвел Тито, сказав, что время для создания федерации сейчас не самое лучшее, потому что югославы создали свою федерацию в ходе войны и нужно еще много работать над ее укреплением. К тому же, заметил он, «Болгария — нищая страна, они должны выплатить грекам 45 миллионов репараций». Болгары форсируют создание федерации, но экономические условия для этого, по словам Тито, еще не созрели, и «мы бы себя обременили». Более того, заметил Тито, «в идеологическом плане они (болгары. — Е. М.)отличаются от нас, — сказал он. — Это был бы троянский конь в нашей партии».
«Было бы ошибочно соблюдать коммунистическую дисциплину, если это вредит какой-либо новой концепции, — продолжал он. — …Мы не пешки на шахматной доске. Пока не прояснится, пока не выкристаллизуется вся ситуация, федерация неосуществима» [324] .
Как рассказывал Джилас автору, Тито внес предложение о своей отставке. Все бурно запротестовали. Отставка не состоялась. Отмолчался только Сретен Жуйович (партийный псевдоним — «Черный»), Если все было именно так, то дальше станет понятно, почему он молчал.
324
Dedijer V.Novi prilozi za biografiju Josipa Broza Tita. Beograd, 1980. T. 3. S. 304–306.
Заседание 1 марта имело историческое значение. Если болгары во главе с Георгием Димитровым полностью подчинились Сталину и на 40 ближайших лет Болгария превратилась в самого тихого и послушного сателлита Москвы, то Югославия пошла другим путем. Но, несмотря на то что югославы совещались в обстановке строгой секретности, все подробности заседания вскоре стали известны Сталину.
В истории конфликта Тито со Сталиным не последнюю роль сыграли два человека, от которых на первый взгляд не зависело принятие никаких стратегических решений.
Во-первых, это тот самый Сретен Жуйович, «Черный», который, по рассказу Джиласа, отмалчивался, когда все бурно убеждали Тито не уходить в отставку. Старый революционер, член руководства КПЮ еще при Милане Горкиче и единственный человек из «старого» состава ЦК, которого Тито в 1938 году включил в сформированное им новое политбюро. Во время войны — один из организаторов восстания в Сербии, член Верховного штаба НОАЮ. После войны — министр финансов и генеральный секретарь Народного фронта. Имел звание генерал-полковника югославской армии, югославские и советские награды.