Ипостась
Шрифт:
Не сходи с ума, ты прекрасно знаешь, что тебе нужно делать. Просто спусти курок, если тебе не нравится, можешь даже смотреть в другую сторону: ствол и так уже направлен куда следует.
– Стреляй, чего ждешь? – процедила сквозь сжатые губы девушка.
В ее голосе было столько желчи, что боец невольно содрогнулся. Палец, лежащий на спусковом крючке, никак не желал двигаться.
– А ведь всего десять минут назад это ты держала меня на мушке. Или ты уже забыла?
Злость закипела внутри Окоёмова. Его учили не поддаваться эмоциям,
– Я не собиралась тебя убивать, я хотела помочь.
– Насильно мил не будешь, – сказал Василий по-русски. Он уже знал, что Кхайе прекрасно понимает многие языки благодаря отличному программному обеспечению своей «балалайки».
– Я думала, ты...
Черт бы их всех побрал! Окоёмов окончательно запутался в том, кто что думал. Она думала, он думал, они думали... Все вокруг думали за него, а у него, можно подумать, нет права на мысли!
В тишине, воцарившейся вокруг, внутри «дыродела» отчетливо прозвенела пружина – еще несколько микрон, и боек сорвется с места, отправив тяжелую пулю в лоб Кхайе со скоростью, втрое превосходящей звук.
– Я не... – пробормотал Окоёмов.
Он действительно отвернулся, зажмурив глаза! Что он такое, черт возьми, делает?!
Ты о чем – о зажмуренных глазах или о том, что все-таки собрался убить ее?
В темноте, за плотно сомкнутыми веками, возникли слова. Очередное послание, услужливо выведенное на глазной наноэкран «балалайкой». «Девушку не трогать», – значилось в нем.
Уголки губ Окоёмова едва заметно поползли вверх в жалком подобии улыбки. Он даже сам не понял, что собирался улыбнуться.
А ведь они могли и не успеть...
Он собирался выдохнуть с облегчением и опустить «дыродел», поставив его на предохранитель. Но ничего из запланированных действий выполнить не успел: раздался резкий хлопок, и в груди больно кольнуло, а Кхайе, на которую он снова смотрел – такая милая и беззащитная Кхайе, такая нежная и своя, – подернулась мутной пеленой и исчезла в непроницаемой тьме.
Глава 51
Люди привыкли все мерить шагами. Это потому, что природа не наделила их колесами от рождения. И хотя разум много тысяч лет назад подарил возможность использовать вращающийся круг для плавного и быстрого перемещения, мерилом продвижения по лестнице судьбы так и остались древние как мир шаги.
Истертый пыльный бетон тихо шуршал под ногами. Двигаться бесшумно не получалось – мелкая пыль терлась по твердой серой поверхности, издавая характерное поскрипывание. Ничего, это не страшно, патронов хватит на всех. Если закончатся в пистолете, есть еще целая россыпь в рюкзаке, уже заправленная по обоймам. Восемнадцатая очень трепетно относилась к оружию. Еще с большим трепетом она верила в одну истину: главное – не допустить начала боя; бой – это хаос, к нему можно готовиться, но все предугадать не получится, как тут ни старайся. Пришел, увидел, победил.
Женщина остановилась между пролетами лестницы. Высоко, под самым потолком, здесь было окно. Прямоугольная дыра со ржавыми прутьями металлической решетки. Стекол, похоже, не было никогда – нет даже следов от рам или хотя бы петель. Сквозь прямоугольник равномерным голубым врывалось небо. Где-то выше и справа пряталось солнце – само светило не увидишь, но ощущалось, что оттуда идет нестерпимый жар.
Из-за маленького прямоугольника окна, перечеркнутого четырьмя ржавыми прутьями, веяло свободой. Такой близкой и такой недосягаемой.
Кажется, спустись на пару этажей и обрети ее. Все небо, все нещадно палящее солнце, вся пыль и суета большого города – все твое, бери и пользуйся. Только это не было свободой. Лишь иллюзия, лишенная явных атрибутов неволи. Например, ржавой решетки.
Чтобы получить свободу, нужно идти вверх. Только путь наверх есть удел настоящего человека. Только уверенность в собственной правоте и твердая рука смогут помочь удержаться на верной дороге.
Сколько еще трупов необходимо, чтобы ее дорога, ведущая к другой, лучшей жизни, достигла цели? Пять, десять, двадцать? Или этот путь бесконечен?
У-Вэй, как сказал монах, нет необходимости делать шаг в сторону. Значит, так и нужно – продолжать строить дорогу из чужих жизней, уложенных уходящим за горизонт штабелем? Только куда приведет эта тропа? У всех конец один. Не ошибешься, предсказав любому человеку, что он умрет. Можно промахнуться только в выборе дня, но не в самом исходе.
Нужно избавиться от лишних мыслей. Мысли мешают действовать, сбивают прицел.
«Дыродел» пролаял скороговоркой, трижды выплюнув свинцовую смерть. Те трое, с полицейскими лицами, остались на грязном бетоне лестничного пролета. Словно отдохнуть прилегли.
Три новых трупа. В перспективе еще как минимум двое. И все, путь к свободе открыт.
У-Вэй, помнишь?
А вдруг она свернула не в ту сторону давно, много лет назад? Так давно, что теперь и не вспомнить, где то шоссе, что ведет к истинной цели. Можно ли вернуться к далекой развилке сразу, не топая километры по собственным следам, подкрашенным красным?
У-Вэй – не делать лишнего, и пусть свершится предначертанное.
Но ведь путь к свободе так близок!
А ты уверена, что это и есть свобода?
Свободу можно получить просто так. После того как Лейтенант ушел, бросив «номерной» отряд умирать в джунглях, у восемнадцатой свободы было хоть отбавляй. Когда она рыскала по лесу в поисках непонятно как попавшего туда ломщика, она была свободна. Ее никто не держал, никто не указывал, что делать и куда идти. Только два леопарда и несколько десятков крыс – вот все конкуренты вооруженного автоматом человека.
Чего ей не хватало в той свободе? Денег? В джунглях они не нужны. Тогда какого рожна она делает в этой занюханной развалюхе рядом с тремя остывающими трупами?