Ипостась
Шрифт:
Боль не имеет значения. Боль Дурги породила Кали, боль очищает, она ничто, когда терпеть приходится во имя богов.
Торговец почти не хрипел. Быстрые пальцы Шанкара затянули свернутый петлей румаль мгновенно.
Нечестивый крестьянин застыл, пытаясь ухватить ставшими вдруг непослушными руками тонкую и нежную материю платка. Но заскорузлые пальцы только скользили по дорогому шелку, проваливаясь в пустоту.
– Ты знаешь, что сказала Кали?
Шанкар говорил тихо, почти шептал. Но его губы шевелились у самого уха торговца, замершего в затянувшейся петле. Он прекрасно слышал, что говорил тхаг.
Пленник попытался ответить, но горло сдавило петлей,
– Ты знаешь, какое зелье создала триада на востоке?
Торговец больше не пытался отвечать. Он даже не моргал, застыл, будто каменное изваяние. Но он был жив. И все слышал. Шанкар – бхутот милостью Шакти Шивы Кали – знал это наверняка. Он чувствовал жертву, в момент выполнения обряда он на короткий миг сливался с Брахманом, попадал туда, где волею Кали не было времени, исчезал, растворяясь в пустоте, чтобы вернуться спустя несколько минут. Вернуться и продолжить дело великой богини.
– Ты ничего не знаешь, – удрученно произнес тхаг. – Никто из вас ничего не знает. Потому что мир – это пустота, знание рвет пустоту, а невежды комкают незапятнанную тьму, лепят из нее невесть что.
Пальцы Шанкара совершили короткое, едва заметное движение. Сторонний наблюдатель, не будь он излишне внимательным, сказал бы, что ничего не изменилось в картине, которую он видел пару секунд назад. Грязный и оборванный молодой человек болезненного вида все так же нежно обнимал торговца, интимно прильнув губами к его уху. Но спустя мгновение торговец внезапно обмяк, и безжизненное тело тихо опустилось в пыль разрушенного города.
Пралайа не закончилась два года назад, прекратив разваливать этот город. Пралайа продолжалась и будет продолжаться, пока Брахман не вернет в лоно свое все части своей мимолетной мысли. Чтобы продолжить думать, начав теперь развивать совсем другую мысль. Только тогда мир начнется заново. Все создастся заново, с чистого листа. Только тогда!
Спустя двадцать минут Шанкар был уже на другом конце города. Молодой человек быстро затерялся в толпе, заполнившей улицы, которые тянулись среди разрушенных и растрескавшихся домов. Руки его опять дрожали, а к горлу подкатывал комок.
Мысли снова и снова возвращались к словам, которые сказал Раджеш во время посвящения Шанкара в бхутоты. Тогда все они сидели по краям ковра, расстеленного прямо на грязной земле, и жевали сахар, который раздал им джемадар. Вознаграждение богини – обыкновенный сахар – вселяло уверенность в правильности содеянного, оно дарило радость и гордость своим поступком. Результат поступка в это время покоился под грудой камней всего в паре десятков метров от ковра, а одежда отправившегося к Брахману человека лежала в сумке Раджеша. В тот день джемадар подарил Шанкару перстень – дешевую медную игрушку, которую тхаг так и носил на безымянном пальце правой руки. Как символ посвящения в служители богини.
Последний обряд не был завершен как подобало. Много последних обрядов не соответствовало той процедуре, которой обучил Шанкара джемадар Раджеш. И за освобождение самого Раджеша бхутот не получил никакого вознаграждения.
Так не должно быть. Шанкар знал, он чувствовал, что тело начинает ломить, а голова делается тяжелой, будто внутрь черепа налили расплавленного свинца. Не было беседы на ковре, не было кусочка сахара, от которого тело получало блаженство, а душа – понимание того, что все происходящее верно и соответствует замыслу Кали. Шанкар понял, что теряет уверенность.
Он знал, что теряет веру. Румаль перестал быть
И все – из-за несъеденного кусочка сахара, обычного рафинада. Не в сахаре дело, это богиня Кали наполняла разум радостью и силой для свершения новых подвигов во имя ее.
Сахар лишь символ. Это было правдой. Но не всей правдой, не стоило себя обманывать.
Шанкар резко остановился, кто-то, шедший следом, уткнулся в его спину, бросив какое-то ругательство в сторону мешающегося зеваки. Десайю это без разницы, этот мир больше не значил для него ничего.
Молодой бхутот посмотрел на свои руки. Темная кожа покрылась царапинами, к ней пристала какая-то липкая, смешанная с пылью грязь. Откуда это липнет, словно тот сахар? Ах да, он же ел манго, которое украл у того торговца. В животе неприятно заурчало и стало тянуть, требуя еды, – голод, задремавший на время, опять заявлял права на существование. Нет, манго осталось в пыли свалки, в которую превратился район, соседствовавший с рынком.
Не важно. Руки сильно дрожали, им чего-то не хватало.
Понятно чего – того, что Раджеш добавлял в сахар. Того, к чему привыкают с первого раза.
Им не хватало уверенности в том, что дело их праведное. Они больше не верили, что Кали что-то вообще хочет от них. Они вообще сомневались в существовании Кали.
Как там сказал тот торговец? Люди сами становятся Брахманом? Но разве такое возможно?
Небольшой, плотно замотанный в полиэтилен брикет, что лежал в сумке Шанкара. Эту вещь молодой человек нашел у Раджеша. После того как его Атман... [20] не надо себя обманывать – после того как Шанкар задушил джемадара, он его обыскал и нашел брикет вместе с шелковым румалем, сложенным так, что получился небольшой мешочек, внутри которого лежала щепотка чего-то шуршащего. Десай до сих пор не смотрел, что внутри. Он забрал вещи инстинктивно, возможно, что-то почувствовав, возможно – стараясь хотя бы частично соблюсти Традицию и забрать у тела, оставшегося в нашем воображаемом богами мире...
20
Атман – изначальная истинная сущность индивидуума. Понятие души у индусов.
...забрать у трупа...
...его мирское имущество.
Полиэтиленовая пленка замотана настолько плотно, что Шанкар чуть не сломал ноготь на указательном пальце, пытаясь отодрать упаковку. Но проделать отверстие удалось – на ладонь высыпалась щепотка тончайшего порошка нежно-голубого цвета.
Шанкар осторожно понюхал порошок. В ноздри ударил резкий дурманящий и какой-то острый запах.
...сами становятся Брахманом.
А если так, то, значит, Кали вообще перестанет существовать для Шанкара. Мир, который знают люди, есть всего лишь то, что они способны вообразить себе. Мир один – внутри головы того, кто о нем рассказывает. И если Кали перестанет существовать для Шанкара Десайя – бывшего тхага, мастерски владеющего румалем, – она исчезнет и из мира.