Ипостась
Шрифт:
Глава 3
Президент Райн Тайн – невысокий, чуть полноватый мужчина с широким бесформенным носом и узкими, словно у китайца, глазами на круглом одутловатом лице – нетерпеливо барабанил пальцами по листу бумаги, на котором аккуратно было отпечатано послание индусов.
– И что они хотят? – спросил он у своего советника, стоящего у стола с опущенной в почтительном поклоне головой.
– Они обеспокоены положением дел на черном рынке, – сообщил очевидное советник. Он, судя по всему, тоже совершенно не представлял, как правильно поступить.
– Какое нам дело до их черного рынка?
Вопрос
– Почему они хотят, чтобы эту проблему решали мы?
– У них есть информация от торговцев, что наркотик привозят с нашего севера.
– Этот «джьяду гумра» на самом деле столь опасен?
– Мы не знаем. Вы же понимаете, господин Президент, что у нас нет возможности исследовать зелье.
– Но посмотреть, каким образом действует, вы вполне способны.
– Люди, пробовавшие «джьяду гумра», утверждают, что побывали в нирване. Проблема заключается в том, что наркотик вызывает какие-то не совсем понятные изменения психики. Вероятно, необратимые.
– И все же чего индусы хотят от меня?
Райн Тайн говорил ерунду. Но дураком он не был, просто Президент на самом деле был озадачен.
«Джьяду гумра» стал проклятием Мьянмы. Страна и так трещала по швам. Впрочем, по швам она трещала последние полторы сотни лет – порабощенная, когда в ее землях что-то находили, и никому не нужная, умирающая сама по себе, когда очередные полезные ископаемые заканчивались.
Последнее потрясение постигло Мьянму в эпоху Больших Нефтяных Войн, когда поднебесники надеялись заполучить остатки мьянманских месторождений в свои руки. А получили шиш. Не потому, что натолкнулись на серьезное сопротивление – сопротивляться было особенно некому, да и незачем. Нет, причина была прозаичней. Просто к тому моменту, когда китайцы добрались до Летпандо, где на горизонте появлялись первые насосы, качающие топливо, нефти в недрах Мьянмы оставалось залить пару баков в легковушках.
Так, за ненадобностью, Мьянма в очередной раз получила независимость, которую сохраняла и по сей день.
Но все могло измениться. Райн Тайн это хорошо понимал. Может быть, лучше, чем китайцы или индусы. И он хотел что-то изменить, другого выхода он не видел. Страна с трудом сводила концы с концами, и с каждым месяцем делать это становилось все трудней.
Райн Тайн мог показаться нерешительным рохлей. Именно таким его видели лидеры сопредельных гигантов – Китая и Индии. Иначе и быть не могло – как и многим его предшественникам, Райн Тайну досталась разрозненная нищая страна, почти лишенная всех нормальных современных благ, привычных в иных частях света. Даже сеть – вездесущая и неотъемлемая часть мира до Перерождения – была чем-то вроде чуда, доступная на территории Мьянмы лишь в крупных городах.
Но у Райн Тайна было свое проклятие. Или свое преимущество – это как посмотреть: Катастрофа, перевернувшая мир. Кризис убивает слабых, но дарует шанс. Подарок преподносится всем, каждому, кто способен догадаться, что это дар, кто смог принять и отстоять его. И только те игроки, кто по-настоящему поверил в собственные силы, смогут выиграть большой приз.
В обычной жизни все решает стартовый капитал. Это миф, что можно подняться с нуля, разжиться честным и усердным трудом. И только в кризис появляется настоящая возможность схватить большую удачу, ничего не имея.
Мьянма была пустым местом, лежащим
Райн Тайн всегда помнил о брате. Маленький Таш... Но именно сейчас пришло время вспомнить все в мельчайших подробностях.
В семье будущего Президента родилось восемь детей, но годовалый возраст удалось пережить только Райну и Ташу. Таш был младшим.
Родители работали на урановых рудниках в Кьяунгсине. Они не нанимались на работу – тяжелую и смертельно опасную. Правительство решило, что стране нужно повысить добычу урана на рудниках, принадлежащих Мьянме лишь формально. Реально месторождение давно прибрали к рукам поднебесники. Добыча беднела, руды становилось все меньше, и требовалось все больше усилий, чтобы найти среди радиоактивной пыли хоть что-то. Пока китайцы платили, правительство шло на любые условия, лишь бы сохранить этот доход.
Полиция сгоняла на рудники всех, кто, так или иначе, оказывался без работы. А безработных в Мьянме было хоть отбавляй.
В тот день Ташу исполнилось одиннадцать. Райн вернулся с работы – он трудился в строительной бригаде, строящей дорогу на север, – и увидел брата. В таком виде – впервые. Райн запомнил его лицо на всю жизнь: глупая, ничего не выражающая улыбка, безвольно приоткрытый рот, из уголка которого обильно стекала слюна, и глаза – пугающие, смотрящие в никуда, с бездонными расширенными зрачками.
Райн бил брата по щекам, пытаясь привести в чувство, тряс его так, что глаза Таша закатились, а из горла стало доноситься противное бульканье. Сколько времени продолжалась агония, Райн не знал. Возможно, несколько часов, но не исключено, что с момента, когда он впервые увидел младшего брата, пускающего слюни, до того, как тело Таша обмякло в его руках, а руки перестали ощущать биение сердца, прошло всего несколько минут.
Райн нашел на руках брата следы от уколов. Много следов. Раньше он не замечал их. Наверное, потому что не смотрел, не думал, что Таш, маленький веселый Таш может попасть...
Райн знал, куда попал Таш. Он знал, зачем. Торговля наркотиками процветала в этом бедном умирающем мире. Для производства и распространения опасного зелья нужны были работники. Рабы – так сказать правильней. Наркоторговцы превращали в наркоманов доверчивых пацанов, сбывая им дурь по дешевке, а иногда и «угощая» какими-нибудь некачественными отходами производства. Очень скоро новоиспеченные наркоманы за дозу медленно убивающей их дряни были готовы на все. Они выполняли любые поручения «начальства», зачастую бывшего такими же рабами-наркоманами, но подсаженными на более качественную «продукцию».
Что случилось в тот день, Райн не знал. То ли Таш сам не рассчитал с дозой, то ли постарался кто-то другой. Это не имело значения. Райн думал, что его брат умер, держа на руках бездыханное тело, вздрагивающее в редких и слабых судорогах. Но Таш остался жив. Вернее, живым осталось его тело, в котором не было ни капли от веселого, родного человечка. Пустая, пускающая слюни оболочка.
В тот день Райн поклялся отомстить. И он выполнил свое обещание.
Он пошел к торговцам наркотиками. Работал пушером – сам продавал зелье зеленым пацанам и девчонкам. Было противно, но иного пути он не видел: чтобы выполнить задуманное, нужно чем-то жертвовать.