Ipso jure. /лат. «В силу закона.»
Шрифт:
— Красивое, — заметил сын. — А…
— У меня есть для тебя подарок. Правда… мне теперь кажется, что тебя не легко удивить, ты же волшебник…
— Да… Вот только я не совсем волшебник. Я просто маг, и пока без диплома, — Рогозин начал разворачивать прямоугольный и тонкий сверток. — Вау! Мам… это… это…
— Ну, — улыбнулась Галина Николаевна, — у тебя не было фотографии, где мы были все…
— Спасибо! — и парень, сжимая рамку, где было общее фото, бросился ей на шею.
— Слава… Слава… Я не новогодняя елка, чтобы
====== Разговоры-разговоры... ======
Как жаль, что все очень быстро кончается — кончились и праздники, и настала пора возвращаться под вековые каменные своды замка. Одним зимним утром Слава и Луна вместе с Галиной Николаевной и с Дмитрием Юрьевичем выстроились перед магическим камином, в котором уже зажгли огонь.
Все родители переобнимались напоследок, и попрощались со своими детьми. Теперь уже до самого лета…
Невилл, как только неразлучная парочка прибыла в гостиную, оттащил их в укромный угол. Луна с интересом глянула на друга:
— Ну что такое, Нев?
— У нас тут слухи ходят… — мальчик оглянулся по сторонам, — о Запретном этаже…
— Для нас, русских слово «закрыто» — это вызов, — хмыкнул подросток, взъерошив волосы.
— Там, вроде, видели трехголовую псину размером с небольшой дом… — Долгопус прикрыл рот ладонью и понизил голос — кто-либо мог подслушать их.
— Это… цербера что ли?.. Постой… В школе держат настоящего ЦЕРБЕРА?! — глаза Полумны полезли на лоб.
— Не знаю, — отозвался Невилл. — Но это…
— Нарушение всех мысленных и немыслимых правил, — послышался позади голос Гермионы.
— Привет, Миона, — откликнулся сразу Слава. — Как каникулы? Судя по подаркам нам, ты в полном восторге…
— Да! Во Франции столько-столько всего!..- начала безостановочно говорить Гермиона с восторгом. — У меня вышло такое роскошное сочинение по истории магии!
— Верю-верю! — замахал руками Невилл.
Пока девочка разглагольствовала о быте европейских магов во Франции, Вячеслав переглянулся с Полумной. Они так и не договорили…
Рогозина устало прилегла на кровать дома. Рабочий день, который, казалось, длился вечность, наконец закончился, и женщина с вожделением думала о теплой постели. Только что они закрыли очередное дело, и после написания отчетов она заторопилась домой.
С того самого момента, когда она не сдержалась и… отдалась Дмитрию Юрьевичу, прошел месяц, и их отношения уже не были секретом ни для кого. Они сейчас не встречались — мешали их обе работы, но переписывались активно, в основном из-за детей. Времени было не много — и Рогозина на время приостановила свое следствие «по делу Поттеров». Сейчас оно надежно лежало у нее в сейфе в ФЭС…
Веки сомкнулись…
«Рогозина сама не зная как оказалась в знакомой фэс-овской
Но вот туман на глазах стал редеть.
Перед ней был грубый стул с подлокотниками, а к стулу был крепко привязан — за руки, ноги и грудь, веревками какой-то человек.
Женщина подошла ближе, но больше не смогла сделать ни шагу — потому что перед ней вспыхнула ослепительная полоса, которая помешала ей двигаться дальше. А тут привязанный человек поднял голову…
— Слава?
Зеленые глаза ее приемного сына уставились на нее без всякого выражения.
— Слава! Слава!!!
Она пыталась прорваться через полосу, но не смогла. Но тут движение позади привязанного к стулу сыну привлекло ее внимание.
Из тумана выплыла темная фигура и неожиданно две старческие, неестественно белые, в морщинах и со вздувшимися венами руки подняли голову Вячеслава за подбородок. Рогозину словно приковало к своему месту — старческие руки обхватили шею ее сына.
— Нет! — вскрикнула она.
Руки с силой сжались на тонкой шее. Прямо на ее глазах мальчик начал задыхаться, его лицо — стремительно набирало синеву. Еще несколько минут он бился в путах, а потом обвис в них, свесив голову вниз, и свесив язык изо рта.
— Слава! — дико вскрикнула она, оседая на холодный пол, — Сла-ва… — вырвалось у нее рыдание.
Сзади послышался смех. Он был ледяной, пронзительный и лишенный всякого веселья…»
Она, вскрикнув, проснулась и несколько минут пыталась прийти в себя после мрачного сна-кошмара. Она с трудом перевела дыхание.
— Сон, — вырвалось у нее. — Это лишь только сон… Слава Богу.
Она перевела взгляд на часы — было три пятнадцать утра. Еще немного времени и наступит новый день…
— Галь, — обратился к ней ее заместитель, — ты сегодня какая-то… встревоженная сверх меры.
— Ночью плохой сон приснился. Впервые вижу такой мрачный сон… — женщина потерла виски, которые явно скоро начнут болеть.
— Все из-за того, что ты о сыне волнуешься и беспокоиться сверх меры… — начал было говорить Круглов, но Рогозина оборвала его:
— Ты, Коль, сон не знаешь. Я словно наяву вижу как его… душат… В том сне его шею обхватывали старческие руки, и его в итоге задушили. И я не смогла этому помешать… Просто стояла и смотрела на это…
— Это просто ночной кошмар, сон, Галя…
— Нет, — выдыхает женщина и фирменная чашка с кофе едва не выскальзывает из ее ослабевших пальцев, — это не просто сон. Я чувствую, что ему грозит опасность… Мое сердце это чувствует…
— Что это? — спрашивает Рогозин, глядя как Гермиона что-то дает Полумне. Та, прочитав название, морщится и откладывает его в сторону, и продолжает строчить на свитке пергамента.