Ирано-таджикская поэзия

Рудаки Абульхасан

О трех рубашках, красавица, читал я в притче седой. Все три носил Иосиф, прославленный красотой. Одну окровавила хитрость, обман разорвал другую, От благоухания третьей прозрел Иаков слепой. Лицо мое первой подобно, подобно второй мое сердце; О, если бы третью найти мне начертано было судьбой!

* * *

Как долго ни живи, но, право слово, Помимо смерти, нет конца иного. Кончается петлей веревка жизни,— Увы, таков удел всего земного. Живи

спокойно, в роскоши, в богатстве, Иль в тяготах твой век пройдет сурово, Владей землей от Рея до Тараза, Иль малой долей уголка глухого,— Все бытие твое лишь сон мгновенный, А сон пройдет, не повторится снова. В день смерти будет все тебе едино, Не отличишь дурного от благого. Пусть нега — лишь красавиц юных свойство, У неги ты, и только ты, — основа!

* * *

Хозяин мерзок: берегись его еды хваленой, В рот и крупицы не бери от пищи несоленой. Не трогай ты его кебаб, он пропитался ядом, Ты губы не мочи в воде, отравой напоенной. Уйди с пылающей душой и пересохшим горлом, Особенно теперь, когда опасен сад зеленый. С ветвей стекает камфара, цветы напоминая, Подобный ртути, каплет сок из дыни благовонной.

* * *

Мне возлюбленной коварство принесло одно мученье Так из-за Лейли Меджнуна обуяло омраченье. Хмурюсь я, душа тоскует, но от лекарей слыхал я: Лепестки сладчайшей розы принесут мне облегченье. Да, уста твои как роза, чья улыбка опьяняет, У тебя как змеи кудри, их таинственно свеченье. Очи у тебя подобны колдунам из Вавилона, Чудеса Мусы ты в каждом нам являешь изреченье.

* * *

Для радостей низменных тела я дух оскорбить бы не мог, Позорно быть гуртоправом тому, кто саном высок. В иссохшем ручье Эллады не станет искать воды Тот, кто носителем правды явился в мир как пророк. Мой стих — Иосиф Прекрасный, я пленник его красоты. Мой стих — соловьиная песня, к нему приковал меня рок. Немало вельмож я видел и не в одном распознал Притворную добродетель и затаенный порок. Одно таил я желанье: явиться примером для них. И вот… разочарованье послал мне в награду бог.

* * *

Налей вина мне, отрок стройный, багряного, как темный лал, Искристого, как засверкавший под солнечным лучом кинжал. Оно хмельно так, что бессонный, испив, отрадный сон узнал, Так чисто, что его бы всякий водою розовой назвал. Вино — как слезы тучки летней, а тучка — полный твой фиал, Испей — и разом возликуешь, все обретешь, чего желал. Где нет вина — сердца разбиты, для них бальзам — вина кристалл. Глотни мертвец его хоть каплю, он из могилы бы восстал. И пребывать вино достойно в когтях орла, превыше скал, Тогда — прославим справедливость! — его бы низкий не достал.

* * *

Ветер, вея от Мульяна, к нам доходит. Чары яр моей желанной к нам доходят… Что

нам брод Аму шершавый? Нам такой, Как дорожка златотканая, подходит. Смело в воду! Белоснежным скакунам По колена пена пьяная доходит. Радуйся и возликуй, о Бухара: Шах к тебе, венчанная, приходит. Он как тополь! Ты как яблоневый сад! Тополь в сад благоухания приходит. Он как месяц! Ты как синий небосвод! Ясный месяц в небо раннее восходит.

* * *

Печальный друг, достойный уваженья, Ты, втайне льющий слезы униженья! Умершего не назову я имя: Боюсь, опять познаешь ты мученья. Ушел ушедший, и пришел пришедший, Кто был, тот был — к чему же огорченья? Ты хочешь сделать этот мир спокойным, А мир желает лишь круговращенья. Не злись: ведь мир твоей не внемлет злости. Не плачь: к слезам он полон отвращенья. Рыдай, пока не грянет суд вселенский, Но прошлому не будет возвращенья. Не мучайся по поводу любому — Ты худшие узнаешь злоключенья. К кому бы ты ни привязался сердцем, Умрут, наверно, все без исключенья. Нет облаков и нет затменья в мире, И не настал конец его свеченья. Мне подчинишься иль не подчинишься — Боюсь, мои отвергнешь возражения. Не победил ты в сердце рать страданий? Так пей вино: нет лучшего леченья! Кто благороден, тот найдет и в горе Источник стойкости и возвышенья.

* * *

Я всегда хочу дышать амброю твоих кудрей. Нежных губ твоих жасмин дай поцеловать скорей! Всем песчинкам поклонюсь, по которым ты прошла, Бью почтительно челом пыли под ногой твоей. Если перстня твоего на печати вижу след, Я целую то письмо: жизни мне оно милей! Если в день хотя бы раз не дотронусь до тебя, Пусть мне руку отсекут в самый горестный из дней! Люди просят, чтобы я звонкий стих сложил для них. Но могу я лишь тебя славить песнею моей!

* * *

Сегодня Бухара — Багдад: в ней столько смеха, ликований! Там, где эмир, там торжество, он гордо правит в Хорасане! Ты, кравчий, нам вино подай, ты, музыкант, ударь по струнам! Сегодня буду пить вино: настало время пирований! Есть райский сад, и есть вино, есть девушки — тюльпанов ярче, Лишь горя нет! А если есть — ищи его во вражьем стане!

* * *

Лицо твое светло, как день из мертвых воскресенья, А волосы черны, как ночь не знающих спасенья. Тобою предпочтен, я стал среди влюбленных первым, А ты красавиц всех стройней, а ты венец творенья. Кааба — гордость мусульман, а Нил — сынов Египта, А церкви — гордость христиан, есть разные ученья, А я горжусь блистаньем глаз под покрывалом черным: Увижу их — и для меня нет радостней мгновенья.