Иранский плов
Шрифт:
– Даже самые бедные люди в нашем квартале не едят его, – сказал Кульдип Каур, – однако повар все же продает в день по нескольку порций. Больше всего этот плов покупаем мы, а также мальчишки, подгоняющие такси прохожим, торговцы старой мебелью, строительные рабочие и безработные.
– Почему тебя зовут Кульдип Каур? – спросил я мальчика.
Кульдип Каур, который уже успел снять с себя рубашку и теперь, растянувшись на траве, с наслаждением поглаживал свой черный живот, услышав мой вопрос, принялся хохотать.
– Принеси-ка мой ящик!
В ящике Кульдипа лежали принадлежности для чистки ботинок. На каждой коробочке с ваксой была наклеена картинка, изображающая Кульдип Каур.
– Покажи ему свой, – сказал Кульдип, обращаясь к другому мальчику.
На крышке коробочек этого мальчика были наклеены фотографии киноактрисы Наргис, вырезанные из газет и журналов.
– Вот этот балда называется у нас Наргис, вот этот – Нами, а этот Зария. Мы все, сколько тут нас есть, наклеиваем на свои коробочки с ваксой фото какой-нибудь кинозвезды и называемся ее именем.
– Зачем?
– Да затем, что идиотам-клиентам это нравится. Мы им говорим: «Сахиб, кого вы предпочитаете: Наргис, Нами, Зарию, Мадхубалу?» Какая артистка ему больше по душе, того мальчишку он и зовет. Ну, например, одному нравится Наргис, другому Мадхубала… Нас всего восемь человек, и мы все сидим здесь на автобусной остановке возле станции Чёрч Гейт. Наши дела идут неплохо, да и работать так интересней.
– А полицейский ничего не говорит, что вы здесь сидите напротив иранского отеля? – спросил я.
– А что он скажет, подлец? Мы платим ему за это!
И за то, что спим здесь, – тоже платим! – горячо воскликнул Кульдип Каур.
Он лежал на спине, но теперь вскочил и, щелкнув пальцами, сделал вид, что подбросил что-то в воздух. Потом он схватил воображаемый предмет, разжал руку, но она была пуста. Он улыбнулся и, не говоря ни слова, снова опрокинулся на спину.
– А я знаю, – сказал мне Наргис, – ты чистишь ботинки в Дадаре, правда? Мне кажется, я видел тебя около отеля «Низдан».
– Да, – сказал я. – Пожалуй, до некоторой степени я тоже чистильщик.
– Как это, до некоторой степени? – вмешался Кульдип Каур. Он сел и пристально уставился на меня. – Что ты темнишь, идиот, говори прямо, кем ты работаешь?
Он назвал меня идиотом, но я не обиделся. Наоборот, я был польщен. В устах этого мальчика грубое слово «идиот» приобретало иной смысл. Я воспринял его как дружеское обращение и понял, что мальчики принимали меня в свою среду.
– Видишь ли, – сказал я. – До некоторой степени я действительно чистильщик. Только чищу я не ботинки, а слова. А иногда и лица и даже старую грязную кожу. Я очищаю ее от грязи и смотрю, что у нее там есть в заплесневелых уголках.
– Перестань темнить, сука! – в один голос закричали Наргис и Нами. – Говори прямо,
– Меня зовут Башан, – сказал я. – Я пишу рассказы и продаю их в газеты.
– О, так ты бабу! – воскликнул Нами.
Нами был самым младшим из мальчиков, но его мордашка была живой и смышленой. И так как он продавал газеты, я вызвал у него живой интерес.
– В какую газету ты пишешь? – спросил он, подсаживаясь ко мне поближе. – В «Фри пресс», «Сентрал Тейдж» или в «Бомбей Кроникл»? Я знаю все газеты!
– Я пишу в «Шахрах», – сказал я.
– «Сахрах»? Это что еще за газета?
– Она выходит в Дели.
– В делийской типографии? – У Нами широко раскрылись глаза.
– И в газете «Красивая литература», – сказал я, желая произвести на него еще большее впечатление.
– Что ты сказал? – захохотал Кульдип Каур. – «Вшивая литература». Ха-ха-ха! Послушай, Нами, советую тебе изменить свое имя и с этого дня называться «Вшивая литература». Замечательное имя! Ха-ха-ха!
Когда все мальчики, насмеявшись вдоволь, замолкли, я сказал серьезно:
– Не «Вшивая литература», а «Красивая литература». Она выходит в Дели. Это очень хорошая газета.
– Ой, подлец, насмешил, – сквозь смех проговорил Наргис, мотая головой. – Пусть будет «Красивая литература». Нам все равно. Мы ведь газеты не читаем. Мы продаем их, чтобы заработать на жизнь!
– Да, – сказал Кульдип Каур, вытирая слезы. – По виду бы я ни за что не сказал, что ты писатель! Ты выглядишь не лучше нас, грешных! Ха-ха-ха!
И все они снова принялись хохотать. Мне ничего не оставалось, как засмеяться вместе с ними.
Но вдруг Кульдип Каур оборвал смех и обратился ко мне серьезно:
– А сколько ты… сколько ты получаешь за эти свои рассказы?
– Да примерно столько же, сколько и ты. А чаще всего – ничего. Написав рассказ, я несу его редактору. А тот заберет рассказ, поблагодарит меня, но денег не дает. Такой порядок способствует блеску и процветанию газеты.
– Зачем же ты тогда занимаешься такой ерундой? Почему не чистишь ботинки, как мы? Вот что я тебе скажу, бросай-ка ты свои рассказы и приходи к нам. Мы примем тебя в свою компанию и станем звать Бадбекха Латиф. Согласен? Давай руку!
И Кульдип Каур крепко пожал мою руку.
– Но имей в виду, что каждый день тебе придется Давать по четыре анны полицейскому. А если в какой-нибудь день ты не сможешь их заработать, то… Это никого не касается, откуда ты их возьмешь. Хоть воруй, но четыре анны отдай! Кроме того, раза два в месяц тебе придется посидеть в полицейском участке.
– Это еще зачем?
– Этого и мы не знаем. И хотя каждый из нас и дает полицейскому по четыре анны, все равно он два раза в месяц ловит нас и отводит в участок. Такой уж у него порядок. Он говорит: «Что я могу поделать?»