Ирьенин
Шрифт:
– Смешно?
– Поразился отец.
– Двенадцатилетнему мальчишке, осознающему красоту девочки, стало смешно?
– Да, папа!
– Торжествующе рассмеялась дочь.
– Я ему понравилась, это было очень заметно. Он смутился, как и другие - тоже очевидно. А потом он словно со стороны посмотрел - и ему стало смешно.
– Девочка отбросила шутливый вид, теперь это была очень внимательная ученица.
– Папа, это не правильно! Почему он так себя вел?
– Я не знаю, дочь.
– Совершенно серьезно ответил Иноичи.
– Такое поведение... Не правильное. У него просто нет и не может быть жизненного опыта, необходимого для такой оценки твоего поведения.
–
– Это все?
– Нет, папа.
– Девочка побледнела и собралась, словно перед прыжком в холодную воду.
– Знаешь, я несколько... Перестаралась.
– Вот как?
– Иноичи старший знал свою единственную дочурку слишком хорошо, что бы поддаваться на провокации.
– И в чем же?
– Ну, - девочка смущенно поковыряла носком изящного сандалика мягкий белый песок дорожки, - я вчера подслушала твой с мамой разговор, насчет новой восходящей звезды клана Хъюга.
– И?
– Усмехнулся Иночи. Его кровь, что тут скажешь. Вот только в шпионов девочке играть явно хватит. Знает он, чем такие игры для молоденьких дурочек заканчиваются.
– И я решила создать повод для знакомства! Железный!
– Выпалила как на духу девочка, сверкнув глазами.
– Так, так.
– Подозрительно протянул глава клана.
– И что же за повод ты выдумала?
– Я поранилась. И не стала залечивать ранку, просто кровь остановила.
– Ино было не по себе.
– А он... Он как посмотрел, так сразу и сказал, что рана заражена. И что нужно срочно лечить.
– Вот как.
– Отец пристально смотрел на дочь.
– Как ты полагаешь, он лгал?
– Нет.
– Зябко передернула плечами девочка.
– У меня с утра еще жар был. Знал бы ты, папа, как тяжело быть беззаботной на вид, очаровательной глупышкой, когда на ногах стоять трудно.
– Девочка торжествующе рассмеялась.
– Но я справилась, папа!
– Молодец.
– Не сдержал улыбку отец.
– Итак, что же там Акира?
– Ну... Он меня лечил.
– Девочка чуть покраснела.
– Знаешь, когда я ложилась на футон в ирьенинской комнате - он был собран, словно кот, который на птичку охотится. А потом, когда я очнулась...
– Лицо девочки стремительно заливалось краской.
– Он что, позволил себе что-то лишнее?- Отец скептически поднял бровь.
– Ирьенин? Хъюга?!
– Нет, папа.
– Девочка, прижавшая ладошки к горящим щекам, лишь отрицательно покачала головой.
– Но когда я очнулась, я же вся мокрая от пота была! И хорошо еще, что Мураи-сан дал мне больничное кимоно. Господину Мураи было смешно, но он хотел посмеяться над этим Хъюгой. А вот Акира смотрел на меня! Меня!
– Девочка задохнулась от воспоминаний.
– Как на мокрую кошку! Вот!
– Не огорчайся, моя маленькая красавица.
– Понимающе улыбнулся отец.
– Поверь, еще год-другой, и он будет у твоих ног. И еще...
– Иноичи задумался.
– Знаешь, девочка моя, а ведь мы у него в долгу. Он оказал тебе помощь, и весьма серьезную. Так вот, если ты однажды пригласишь в знак благодарности молодого Хъюгу нанести визит вежливости - я буду вовсе не против. Особенно интересно, если он будет вместе с наследницей клана Хъюга.
– Папочка, я все поняла.
– Хитро прищурилась девочка.
– Это будет операция АНБУ, да? Что бы держать этого Хъюгу под контролем?
– Что?
– Рявкнул отец.
– Ты что несешь, идиотка? Это будет операция клана Яманака! А тому, кто решит из тебя 'медовую куноичи' сделать, я лично все лишнее оторву, даже если это будет сам Хокаге! А теперь живо пошла в дом, я сейчас еще с твоей
Ирука Умино сидел на плоском, пыльном сером камне. Вот и все. Конец мечте. Где-то там, внизу, вспыхивали уютные огоньки все еще не спящей родной деревни. Набравший жар солнца камень был теплым, но первый сенсей академии не замечал этого. Равно как не замечал он и приятной прохлады, разлитой в напоенном ароматами лесном воздухе. Красива страна Огня. Еще более красива и уютна родная скрытая деревня. Но... В ней водились чудовища. И именно борьбе с этими чудовищами посвятил свою жизнь рано осиротевший юноша. Да, чудовища были сильны, но ведь и Ирука вовсе не был одинок - его мечту разделял величайший из всех шиноби, третий Каге Листа. Когда Сандайме заметил его рвение, и дал ему понять, что его мечту разделяют многие, молодой шиноби был по настоящему счастлив. Ирука тяжело вздохнул... Как же он ошибался. Пешка, всего лишь пешка. Что игроку в шатранж до такой мелкой фигуры?
Много времени прошло с того великого дня, и еще больше ему удалось сделать. И однажды проклятые кланы познают гнев простых людей. Нет, Ирука вовсе не был глупцом - он прекрасно понимал, что ему не выжить. Не простят ему кланы тех мыслей, которые он кропотливо вкладывал в головы молодых горожан. Иллюзий он тоже не питал, невозможно переучить клановых детей, объяснив им весь тот кошмар, который они несли миру. Не в силах это человеческих, и ни один учитель на такое не способен, если он, конечно, не сам Риккудо! Однако, однажды всех этих надменных выкормышей ждет сюрприз. Объяснять это им будут те, кого учил, и выучил - именно он, Ирука. О да. Ирука Умино довольно улыбнулся. Посеянные им семена дадут воистину драконьи всходы, и многие тысячи шиноби - выходцев из простонародья сметут кланы, как гнилую труху.
И сделают они это по праву! Пусть сегодня прольется его кровь, но борьбы не бывает без жертв. Он уйдет непобежденным, так и не познав позора, на который его обрек надменный Хъюга. Жаль лишь, что Хокаге так легко отдал одного из самых своих преданных сторонников... Преданных? О, да... Во всех смыслах этого слова! Сейчас он отдаст последний долг перед Конохой. И выскажет заодно все, что он думает, старому предателю. В конце-концов, Сарутоби был всего лишь одним из клановцев. А впрочем, что такое смерть какого-то чуунина, перед благом целой великой деревни? Великая цель требует великих жертв! И он, Ирука Умино - не первый и не последний. И вообще - его кровь, которую он отворит себе сам - послужит хорошим удобрением для тех идей, которые он кропотливо вкладывал в детские души, словно крестьянин - рис в ждущую его землю.
Все, пора. Полночь. Ирука любовно провел по лезвию остро отточенного кинжала-кусунгобу, и аккуратно взял его за лезвие у почти незаметной гарды. Приятный холодок металла клинка коснулся его левого подвздошья, и сильный рывок отозвался ослепительной вспышкой боли. Ирука не плакал и не стонал. О нет, он не осквернит своих последних мгновений ничтожеством плоти. Нет. Да и что вся эта чепуха значит по сравнению с тем ураганом боли, которая бушевала в его душе? Клинок словно сам по себе пошел вправо, к пупку, равно легко и бесшумно вспарывая как плоть, так и ткань одежды. А теперь, финальный рывок вверх, и можно отвесить последний поклон. Живи, Коноха!