Ирка Хортица и компания

– Ищщщи-и-и-и…

Протяжный вздох волной покатился по неоглядному травяному морю. Воздух наполнился гудением – рои крохотных существ взвились над травами невесомой серебряной дымкой.

– Ищщщи-и-и-и…

Черный смерч вынырнул из-за горизонта и полетел над равниной, разрезая полотна лунного света. Смерч несся к Большой Воде, перемалывая парящее над степью невесомое серебро, и оставляя за собой черную полосу полегшей травы. И вдруг свернул, ринувшись к бредущему в траве стаду мамонтов.

– Аа-а-аргх! – смерч распался и вынырнувшее из него приземистое кривоногое существо с куцыми крыльями угрожающе

зашипело, скаля клыкастую пасть.

– У-у-ургу-гуу! – старая мамонтиха вскинула хобот и яростное трубное гудение понеслось над равниной. Качнулись две громадные шерстяные горы – сыновья встали рядом с матерью и гудение их хоботов подхватило грозный напев. – У-у-у-у-гуууу! – задрали хоботы молодые мамонты и даже малыши, старательно раздувая пушистые бока, выдували свой вызов. Ноги, похожие на стволы деревьев, ударили в землю и стадо двинулось вперед.

Крылатая тварь угрожающе заверещала и плюнула – желто-зеленый плевок ляпнулся на густую шерсть, и медленно испарился, наполняя воздух запахом жженого волоса, перемешанного с вонью мертвячины и болота. Мамонты шли. Тварь попятилась перед надвигающимися на нее живыми горами, хрипло и зло каркнула и… шумно молотя крыльями, взвилась прямо из-под нависшей над ней гигантской тени. Закружилась, скандально вереща над ухом у невозмутимо бредущей мамонтихи. Удар хобота был стремителен, как бросок змеи. Тварь ухватили за крыло… и с размаху шмякнули об землю. Та пронзительно заверещала и канула в высокую траву как в воду. Стадо неспешно двинулось дальше.

Над качающейся травой, загребая одним крылом, медленно поднялась тварь. Долго, но молча плевалась мамонтам вслед – там, где падали ее плевки, возникали черные вонючие островки выжженной травы. Наконец плюнула в последний раз, зашипела, и снова окуталась черным вихрем. Вихрь покатился прочь, то и дело сплющиваясь, и выписывая замысловатые загогулины.

– Ищщщи-и-и-и…

Высокие стебли раздвинулись, из травы поднялись закутанных в шкуры мужчины. Молодой охотник тесно свел брови: если так сделать, старые-картинки-в-голове становились ярче и словно бы не такими старыми:

– Макуша! – он ткнул вслед мамонтам каменным наконечником копья.

Вождь качнул головой – запрыгали по плечам вплетенные во всклокоченные волосы камушки, пестрые перья, яркие травинки:

– Меховая гора… – обронил он, не отрывая настороженного взгляда от уносящегося прочь смерча.

– У-у-у! – замотал головой молодой охотник. – Макуша! – и снова потыкал мамонтам вслед.

– Макуша. – терпеливо пояснил вождь и для наглядности скруглил руки перед грудью. – Меховая гора. – пальцами показал подобие бивней и помахал рукой как хоботом. Жалостливо поглядел на молодого, неспособного отличить девку от мамонта. Какой из него охотник?

За спиной у молодого давились смехом остальные.

– Вввррх! – молодой аж подпрыгнул от злости. – Макуша не давать бить мохнатую гору! Давно! – махнул рукой за спину, будто указывая нечто, оставшееся позади.

Теперь уже вождь посмотрел вслед бредущим мамонтам и не только сдвинул брови, но еще и почесал в волосах, заставляя старые-картинки-в-голове разгореться. Картинки появлялись плохо: давний мамонт заходил в живот, выходил из живота, чего ему в голове делать? Живот забурчал, напоминая, что вот тот мамонт в живот так и не зашел, и картинка-в-голове сразу стала яснее. Было. Давно: Макуша выпрыгнула на тропу и замахала руками, не давая толстому мамонту подойти к выкопанной в земле яме. Ту яму все охотники рыли, пока глядящий сверху Горячий Глаз не сменился Холодным. Вождь Макушу побил.

Потом отвел Макушу к Ведающей, и та ее тоже побила. А не оставляй племя без еды. Потом Макуша отвела племя к большой деревянной колоде, полной белого-вкусного, какое течет из мамонтих, и все пили. Макушу били еще, но нового белого-вкусного не появилось и бить Макушу перестали – зачем, раз съестного от того не пребывает? Только Ведающая с тех пор как глядела на Макушу, сдвигала брови.

– Та меховая гора убежала. Нету. – вождь покачал головой. Зачем мамонт, которого давно нет? Они ловят Макушу.

Молодой закрутился на месте, не зная, как передать вождю то, что долбилось в его голову как птенец изнутри в скорлупу:

– Гора – убежала! Макуша – убежала!

Ну что непонятно? Была Макуша – убежал мамонт. Теперь убежала Макуша – а вон они, мамонты!

Вождь снова нахмурился…

– Ищщщииии! – взвыло над равниной, заставляя травы колыхаться, как под самым сильным ветром.

Вождь с криком схватился за виски – на голову будто мамонт наступил, только изнутри. Хлюпнул носом, подбирая кровавую струйку, и призывно взмахнув копьем, побежал в сторону, противоположную умчавшемуся вихрю. Молодой охотник вместе с остальными бежал следом: Ведающая злиться, надо искать! Про мамонтов он уже забыл.

Стадо добрело до Большой Воды. Высокие стебли недовольно зашелестели, когда мамонты вломились в осоку и сгрудились, погрузив хоботы в воду. Между стеблями вдруг начало медленно всплывать что-то округлое, темное… Громадный полый пень от выломанного Очень Большой и Страшной Водой дерева закачался на прибрежных волнах. Шерсть на боку старой мамонтихи зашевелилась… и в хлюпающую на дне полого пня воду полетел сшитый из шкур мешок, а следом соскользнула юркая человеческая фигурка в обмотанной вокруг тела скобленой шкуре. Один из мамонтов сунул хобот в пень и принялся высасывать воду. Пень всплыл еще больше, а стоящая на дне фигурка потянулась к старой мамонтихе и обняла ту за хобот обеими руками.

– Фрррр! – ласково выдохнула мамонтиха. – Фрр-фрррр!

«Дитя, вскормленное моим молоком… – говорила мамонтиха – ее слова почтительно слушал и мотал на кончик хобота каждый в стаде. – Дитя, спасшее и меня, и моих сыновей, и все стадо – куда теперь идешь ты? Оставайся с нами, мы сумеем защитить тебя.»

Крепкий кулачок отер зареванное личико, покрытое разводами грязи, смешанной с кровью из многочисленными ссадин. Хотя даже под этой коркой можно было разглядеть пухлые губы, вздернутый нос и громадные зеленые глазищи с длинными ресницами – внутри полого пня стояла девчонка. Она еще раз обняла хобот и решительно помотала головой.

«Как знаешь». – шумно вздохнула мамонтиха и хоботом оттолкнула пень от берега. Скребя по дну корнями, пень неловко отплыл от берега. Еще толчок хобота, могучий мамонт размахнулся… Девчонка, сдавленно ойкнув, кувыркнулась на дно, а пень, вертясь и покачиваясь, медленно поплыл вдоль берега. Девчонка проводила уходящих мамонтов взглядом и уселась на мокрый мешок, то поглядывая на берег, то запрокидывая голову к Большому Черному Пологу с рассыпанным по его полотнищу сверкающими камнями.

Пень сильно качнуло, будто на полощущие в воде корни навалилось что-то тяжелое… Он завалился на бок, чуть не ложась на воду – едва не вывалившаяся наружу девчонка отчаянно уперлась ногами в стенки из коры… Бледные ладошки с силой ухватились за стенки пня, и в отверстие заглянуло мерцающее, как лунная дорожка, и полупрозрачное, как вода, девичье личико. Зеленые пряди вились вокруг него будто колышущиеся под водой водоросли.