Ирландский обет

Джеймс М. Р.

— Затем? — Я поднимаю на него глаза, желая увидеть выражение его лица. Он выглядит усталым, но более умиротворенным, чем раньше.

— Затем ничто не будет стоять между нами и нашим счастьем, Ана. Ни Александр, ни Сирша, ничто не помешает тебе быть полностью моей, а мне твоим. Мы начнем нашу совместную жизнь, и ничто не будет стоять у нас на пути. — Его пальцы легко касаются моей скулы. — Я люблю тебя, Ана.

Я так сильно хочу сказать это в ответ, но инстинктивно понимаю, что еще не время, не сегодня вечером, когда произошедшее еще так свежо в памяти. Вместо этого я прижимаюсь к его груди, обхватив одной рукой его мускулистый живот, вдыхая его запах и чувствуя биение его сердца у себя под щекой. Мы оба вот так засыпаем, впервые свернувшись

калачиком в объятиях друг друга, и это кажется шагом вперед. Это похоже на прогресс, на новый шаг в наших отношениях, и когда я засыпаю, я понимаю, что чувствую что-то еще, чего не ожидала почувствовать сегодня вечером.

Я чувствую себя счастливой.

Я не знаю, который час, когда я снова просыпаюсь, мой желудок сводит от такой сильной тошноты, что я откидываю одеяла, выбираюсь из кровати и мчусь в ванную. Я падаю на колени на прохладный кафель, хватаюсь за бортики унитаза и выплескиваю все, что съела и выпила сегодня вечером, содрогаясь от слез, бегущих по моим щекам.

Я не слышу, как Лиам подходит к двери, но, когда я наконец поднимаю взгляд, вытирая рот салфеткой, он стоит там с затуманенными глазами и взъерошенными волосами, выглядя таким милым в своем сонном состоянии, что я жалею, что не чувствую себя достаточно хорошо, чтобы оценить это.

— Ты в порядке? — На лбу Лиама появляются озабоченные морщинки. — Ты что-то съела сегодня вечером, что тебе не понравилось?

— Может быть. — Я хмурюсь. — Мне также было плохо сегодня утром. Может быть, я просто подхватила какую-то желудочную инфекцию…

Глаза Лиама внезапно сужаются.

— Ана… когда у тебя были последние месячные?

— Я… а что?

— Я не видел в твоей ванной тампонов или каких-либо других женских товаров. Ты здесь уже больше месяца, тебе следовало купить что-нибудь или попросить меня купить тебе это. Ана…

Мой желудок сжимается совершенно по-новому, подступает новая тошнота. Я снова наклоняюсь над унитазом, крепко зажмурив глаза. Нет, нет, нет…

— Есть множество причин, по которым у меня могли не начаться месячные, — слабо говорю я. — У меня они и раньше пропадали из-за низкого содержания жира в организме, когда я танцевала. До этого я некоторое время недоедала. Я только начала набирать вес, стресс тоже может остановить это. На то есть множество причин. — Я замолкаю, видя сомнение на лице Лиама.

— Беременность тоже может привести к тому, — мрачно говорит он.

— Дело не в этом. — Я качаю головой. — Этого не может быть…

— Это, конечно, могло быть. — Лиам хмурится. — У нас дважды был секс без защиты, Ана. Вы с Александром…

Меня снова тошнит. Сегодня вечером я хотела оставить Александра позади, больше не говорить о нем, особенно сейчас. Но это кажется невозможным, и то, что предлагает Лиам, ощущается как новый ужас, новая причина снова чувствовать безнадежность.

Не Александр. Этого не может быть.

Но Лиам прав…

— Я куплю тест на беременность завтра, — твердо говорит Лиам.

Я качаю головой, мои глаза расширяются.

— Нет, — шепчу я. — Нет, давай подождем, может быть, это желудочная болезнь. Может быть, мне станет лучше, или у меня начнутся месячные…

Если это правда, я не хочу знать. Я не хочу сталкиваться с этим лицом к лицу, иметь дело с тем, что может произойти из-за этого. Я не хочу думать об этом.

— Завтра тест, Ана, — твердо говорит Лиам. — Нам нужно знать, так или иначе. Давай, сейчас. — Он подходит ко мне, нежно помогает подняться с плитки и подойти к раковине, наливает стакан воды и крошечную чашечку с ополаскивателем для рта, чтобы я могла прополоскать рот. — Давай вернемся в постель.

Так приятно снова свернуться калачиком рядом с ним, чувствовать его тепло рядом со мной, когда я пытаюсь заснуть. Но я этого не делаю, по крайней мере, в течение долгого времени.

Потому что теперь есть чего бояться.

13

АНА

Когда

я просыпаюсь на следующее утро, Лиам рядом со мной. Солнце только начинает просачиваться сквозь занавески, а его будильник еще не прозвенел, так что я могу просто любоваться им мгновение. Он выглядит по-другому, когда спит, более молодо, менее отягощено. Его каштаново-рыжие волосы падают на лоб, длинные ресницы касаются верхней части щек, плечо поднимается и опускается при каждом вздохе. Он выглядит расслабленным. Умиротворенным. Я, конечно, знаю, что это не так. В глубине души он, должно быть, думает о том же, что и я: если я беременна, это меняет все. Если я беременна, между нами возникнет новое препятствие.

Новое препятствие…

Я почти не спала после того, как Лиам проснулся и обнаружил, что меня рвет в ванной. Я лежала без сна, размышляя о такой возможности, пытаясь придумать все причины, почему это не может быть правдой. Я загибала пальцы во все остальные случаи, когда у меня пропадали месячные по разным причинам: из-за худобы, стресса, недостатка правильного питания. Но мои мысли продолжали возвращаться к тому единственному случаю, до того, как я встретила Софию.

Я вспомнила себя, на первом курсе, скорчившейся в ванной крошечной квартиры, и розовые полоски теста, когда я запихивала их в сумочку, чтобы мои соседки по комнате не донесли на меня нашим учителям. Не было той, которой я доверяла, чтобы рассказать ей и выслушать ее совет, поэтому я позвонила своей матери в слезах, чтобы услышать от нее то же самое, о чем и сама знала:

— У тебя вся жизнь впереди. У тебя такой талант детка. Потенциал стать самой молодой примой в истории Нью-Йоркского балета.

— Просто позор рушить все это…

— У тебя будет достаточно времени позже.

Тогда это не казалось чем-то реальным. Просто концепция. Я была не против идеи исключить возможность рождения ребенка. Парень, который, вероятно, был ответственен за это, определенно был бы за это. Исходя из хронометража, я всегда была уверена, что потенциальным отцом этого ребенка был Мишель Алазар, один из ведущих танцоров мужского пола, парень, который время от времени ложился в мою постель или я в его. Танец интимен, полон прикосновений рук и тел, теплого дыхания на стройной шее, туго натянутого спандекса и грациозных, красивых движений, полных великолепного атлетизма, которые делают красивого мужчину чем-то почти божественным. Я всегда считала, что танцоры балета, мужчины — это искусство в человеческом обличье, и Мишель ничем не отличался. Его тоже ждала блестящая карьера. Его не интересовали постоянные отношения, не говоря уже о ребенке. В этом смысле мы были похожи.

Я прошла через все одна. Я была не столько расстроена, сколько смущена из-за своей беспечности, из-за того, что вообще поставила себя в такое положение. Это было всего лишь однажды ночью, Мишель был слишком пьян, чтобы надеть презерватив, а я слишком пьяна, чтобы беспокоиться, и он прервался, но недостаточно быстро.

После этого я два дня отсутствовала на занятиях, а затем вернулась к обычной жизни. Это было просто и непринужденно. И в глубине души я сомневалась, что из меня вообще вышла бы хорошая мать, не говоря уже о моей карьере. Моя собственная мать делала все, что могла, но бегство из России после смерти моего отца и попытки заработать здесь на жизнь сделали ее уставшей и напряженной, лишив возможности уделять мне любовь и внимание, к которым я привыкла в детстве. Я бы хотела дать своему ребенку что-нибудь получше, но как? Я, конечно, не смогла бы этого сделать, если бы мне пришлось бросить Джульярд. Будучи студенткой-стипендиаткой, я всегда прекрасно осознавала, как мне повезло, что я вообще оказалась там, что именно мой талант удержал меня там. Ребенок положил бы конец всему. Я даже не задумывалась, нужны ли мне дети.