Ирландский спаситель
Шрифт:
Я хочу пойти за ним. Я хочу сказать ему, что я чувствую, умолять его перестать отделять эту последнюю часть себя, позволить нам действительно быть вместе. Но я этого не делаю. Я лежу в постели, дрожа от возбуждения, и когда моя рука скользит вниз по животу к поясу моих собственных пижамных штанов, я знаю одну вещь наверняка…
Если между мной и Александром произойдет что-то еще, мне нужно быть достаточно смелой, чтобы сделать шаг.
И я также знаю, что больше не могу ждать.
ЛИАМ
Я
Хотел бы я, чтобы мой отец, блядь, мог это увидеть.
— Йой шигото накама! — Кричит Кайто, потягиваясь, и тигр смещается, издавая глубокий горловой звук, который заставляет меня мгновенно отступить, делая большой шаг назад. — Хорошая работа, братан. У тебя яйца больше, чем я думал. — Он ухмыляется. — Может, мне стоит заставить священника сделать это следующим.
— Мы договаривались не об этом, — кратко говорю я, снова вставая перед ним, и также несколько загораживая Макса от его взгляда. — Ты сказал, что, если я поглажу тигра, ты дашь мне информацию. Я выполнил свою часть работы. Теперь делай свою.
— Честно говоря, я не думал, что ты согласишься. — Кайто кусает нижнюю губу, отпивая еще саке и оценивающе глядя на меня. — Но ты прав, ирландец. Я не потерплю, чтобы кто-то говорил, что у Накамура кобун нет чести. Итак…Мужчину зовут Александр Сартр, и он живет в пятом округе Парижа. Я не уверен в точном адресе, но Левин должен быть в состоянии найти волосы на носу этого человека с таким количеством информации. Он, вероятно, мог бы сделать больше с меньшими затратами, судя по тому, что я о нем слышал.
— Аригато, — сухо говорит Левин. — Накамура-сан.
Кайто едва смотрит на него.
— Ну, тогда, я полагаю, веселье окончено. Если только ты не хочешь сходить со мной в один из борделей?
— Разве у тебя здесь и так недостаточно женщин? — Сухо спрашивает Макс.
— Говоришь как истинный священник. — Кайто ухмыляется, ущипнув за сосок одну из ближайших к нему девушек, на которой только цепочка для тела. — Женщин никогда не хватает. Поверь мне в этом, Агости. — Он оглядывается на Левина и меня, а затем на человека, который привел нас сюда, который молча стоял на протяжении большей части спектакля Кайто. — Отведите их в рекан. Они могут отдохнуть там бесплатно. Утром уезжайте из Токио, — продолжает он, прищурившись, глядя на нас. — Иначе мне придется пересмотреть гостеприимство клана Накамура.
— Конечно. — Левин встает, кланяясь в пояс, и я делаю то же самое. — Аригато, Накамура-сан. Я высоко ценю твое гостеприимство.
Жилье, в которое нас приводят, простоватое, но приятное, в стиле старомодной японской архитектуры, с раскидистым садом, окружающим его, и огромным бассейном в стиле джонсон, к которому нас направляет, не слишком любезно пожилая женщина, управляющая им, которая ясно дает понять, что нам нужно привести себя в порядок, прежде чем лечь спать.
Мы с Максом оба против идеи раздеваться, я не совсем привык купаться в бассейне с горячими
— Почти как в Риме, — просто говорит он, погружаясь в горячую воду. — Или в Токио.
Ванна хороша, горячая вода проникает в мои мышцы и снимает напряжение так, как я до этого момента не осознавал, что мне это нужно.
— В целом, я думаю, мне нравится Токио, — с сожалением говорю я, прислоняясь спиной к камням бассейна. — Неплохое место.
— Из-за тебя нас чуть не убили, — говорит Левин, прищурив глаза. — Я говорил тебе держать свой ирландский рот на замке.
— Я раздобыл нам информацию, не так ли? Кто сказал, что он передал бы ее тебе?
— Никто, — сердито отвечает Левин. — Но это было не мастерство с твоей стороны, просто везение. Он мог приказать убить тебя или пытать за твою дерзость так же легко, как позабавиться этим.
— Что ж, самое время ирландской удаче повернуться в мою пользу, — говорю я, запрокидывая голову. — И у нас есть необходимая информация. Завтра в Париж.
Она так близко. Я чувствую, как нарастает мое беспокойство, когда мы ложимся спать, одетые в хлопчатобумажные пижамы, которые предоставил нам персонал. С каждым шагом мы становились все ближе, как я и надеялся. Теперь, благодаря имени француза и местоположению его квартиры, Ана практически у меня под рукой, и я могу спасти ее всего за один полет. Мне невыносима мысль, что сейчас это может ускользнуть из моих рук, что я могу подвести ее.
Интересно, возлагала ли она на меня надежды, думала ли она о том, что я приду ее спасать, верила ли она, что я это сделаю. Интересно, мечтала ли она обо мне так же, как я мечтал о ней, фантазировал ли о том моменте, когда я приеду и спасу ее от француза, как какой-нибудь рыцарь из сказки, ее защитник, ее спаситель.
Александр Сартр. Я не могу не думать о нем. И все же я представляю себе кого-то старого и злобного, кого-то, кто не смог бы заполучить такую девушку, как Ана, никаким иным способом, кроме как незаконными, прискорбными средствами. Меня тошнит от мысли, что он мог каким-то образом причинить ей боль, но я должен надеяться, что за сто миллионов долларов он бы и пальцем ее не тронул, прибегнув к насилию. Конечно, есть другие способы причинить кому-то боль, при которых не нужно проливать кровь. Но я не могу думать об этом. Я должен сохранять то хладнокровие, для поддержания которого я всегда делал все возможное, если я хочу иметь хоть какую-то надежду спасти Ану. И после всего этого времени после того, как я зашел так далеко, я не могу поверить, что буду заниматься чем-то еще.
Я, конечно, не могу допустить мысли о неудаче.
Она снится мне этой ночью, как снится мне каждую ночь с тех пор, как я вернулся в Бостон с тех пор, как я покинул Нью-Йорк с тех пор, как я ищу ее. Я мечтаю о ней в своей постели и вне ее, я мечтаю о ней у окна в моей квартире, ее светлые волосы сияют, как нимб вокруг головы, ее голубые глаза светятся и смеются. Я представляю, как она идет по паркетным полам, кружась, танцуя, не заботясь ни о чем на свете. Я представляю, как она поворачивается прямо в моих объятиях, ее изящное тело выгибается назад, ее груди прижимаются к моей груди, ее острый подбородок наклоняется, чтобы я поцеловал ее полные губы, чтобы она растворилась во мне.