Иронические юморески
Шрифт:
Бедный мещанин набрасывается на всю эту духовную пищу, как цинготный больной на свежие овощи, и с ужасом убеждается, что люстра, которую он недавно завел, уже выходит из моды, и ее место начинают занимать какие-то (черт бы их драл!) переносные светильники; что высокий шкаф очень подходит к комнате с трехметровыми потолками, и не следует спешить заменять его низеньким шкафом (а он как раз поспешил и теперь готов рвать на себе волосы от досады).
А что делается с бедными женщинами, когда они узнают, что начес (который усиленно рекомендовался в последние годы) делать не следует, так как от него выпадают волосы и женщины становятся лысыми?
Не читать всех этих статей мещанин, конечно, не может, так как он существо любознательное и обязательно
Думается, что неверно думать, будто мещанина можно распознать по каким-то употребляемым им словам, или по жилетке, в которой он якобы любит ходить после обеда по комнате, или по какому-то присущему ему запаху. Его можно заставить (в особенности с помощью прессы и телевидения) употреблять совсем другие слова, ходить после обеда не в жилетке, а, скажем, в пижаме и переменить запах. Он ко всему этому приспособится с похвальной гибкостью, как приспосабливается гриппозный вирус к антибиотикам, не теряя при этом своей зловредности. Заметив это, мы начинаем долбить его за другие слова, за пижаму или халат, уже не за тот запах, который был, а за новый, и даже за саму похвальную его гибкость. Он же, бедняга, чувствует, что его не за то бьют, и только кряхтит и сердится.
Правда, есть парочка слов, к которым мещанин все же неравнодушен. Он ужасно любит слово «современный» и не любит слово «модный». Он никогда не скажет вам «модный шкаф», «модный диван», а обязательно «современный шкаф», «современный диван», «современная полочка для книг» и т. д. Этим он хочет показать, что он человек современный, передовой, идейный, идущий «в лапу» с эпохой, а не какой-нибудь отсталый обыватель, помышляющий лишь о какой-то там моде. Впрочем, можно через газету внушить ему, что слово «современный» теперь стало несовременным, и порекомендовать заменить его ну хотя бы словом «модерный». Думается, что он и на это охотно пойдет.
Принято думать, что мещанин любит вещи ради самих вещей, но это неверно. Не вещи он любит и даже не деньги. На самом деле он только не любит казаться бедным, не любит, чтоб думали, что у него нет денег. Быть бедным, не иметь денег — это кажется ему унизительным и даже позорным. Ему нестерпима мысль, что кто-нибудь может подумать, будто он необоротистый малый, будто он шляпа, тюфяк, будто не сумел извернуться и пропустил, что плыло в руки. А поди не подумай этого, если он не успел завести себе модный шифоньер, козетку или трельяж!
В этом своем недостатке мещанин нисколько не виноват, поскольку это у него наследственное, перешедшее р. плоть и кровь вместе с генами и хромосомами от прежних старорежимных времен, когда обладание богатством уважалось больше всякого рода добродетелей и талантов. Тут-то и зарыта собака. В этом и заключается социальная суть мещанства.
Каждый может без особенного труда проверить, как у него самого обстоит с этими генами. Когда к вам в гости придет мещанин и, увидев у вас высокий платяной шкаф, скажет, что он несовременный, так как теперь современны низенькие шкафы, напоминающие отполированные четырехугольные ящики, вы должны стойко выдержать его взгляд и спокойно объяснить, что высокий шкаф лучше, так как, занимая столько же места на полу, дает возможность не только повесить одежду, но и напихать чего-нибудь сверху и снизу, и к тому же еще и на шкаф чего-нибудь наложить (снизу-то все равно не заметно), в то время как низенький шкаф очень непоместителен. Он-то (ваш гость), будьте уверены, подумает, что вы хитрите, или просто осел, или отпетый мещанин, который держится за старье, или, еще того хуже, заподозрит, что у вас нет денег. Если вы сумеете стойко выдержать его взгляд, то с генами у вас все в порядке. Если же вы почувствуете себя хоть чуточку ущемленным, хоть чуточку задетым подобными подозрениями, если вам хоть на секунду покажется неприятной
Нечего и говорить, что испытание это чертовски трудное. Вроде барокамеры. Я лично не знаю никого, кто бы с честью выдержал его до конца. Что касается меня, го я к этому попросту неспособен. Физические данные не те.
Из всего сказанного можно сделать краткие выводы, которые сводятся всего к трем пунктам:
1) Все мы лошади (немножко, конечно).
2) Нечего тыкать по сторонам пальцами, потому что мещанин эвон где: внутри нас сидит.
3) Поскольку так, то давайте наберемся терпения и займемся самовоспитанием: будем по каплям выжимать мещанина из себя. Каждый из самого себя.
В этом и состоит основной принцип нравственного совершенствования.
О детских игрушечках, глупых шуточках, удобствах для взрослых и пр
Взрослые — чудаки! Они думают: какой глупый ребенок! Ему купили дорогостоящую заводную автомашинку, она и ездит сама, и рулит, и трещит, как настоящая, даже бибикать может, а он возит ее собственноручно по полу, протирая коленки, сам трещит, сам рулит, сам бибикает за нее.
На самом деле недостаточно умны взрослые. Им невдомек, что ребенку трех-четырех лет неинтересно сидеть на месте и глядеть, как что-то там движется. Ему самому хочется двигаться, действовать, делать, творить. Он не дошел еще до того состояния, когда высшим счастьем почитается сидеть сложа руки и зевая по сторонам. Правда, постепенно его можно к этому приучить. Как говорится, при усердии и зайца можно научить зажигать спички. Но это уже будет насилие над его природой.
Понаблюдайте, как самозабвенно малыш возит по комнате свой самый простой, незаводной грузовичок (иной раз за грузовик сойдет обыкновенная деревянная чурка), как он фырчит и дудит, подражая шуму машины. Воображение его кипит и бьет через край. Он всерьез представляет себя всамделишным шофером и даже самой машиной. И ничего уж тут не поделаешь — в этом возрасте он романтик больше, чем в каком-либо другом.
Интерес к заводным игрушкам появится у ребенка позже. Но и тогда он не в силах будет часами глазеть, как ездит заводная машинка. После первого чувства удивления проявит себя природная любознательность. Малышу захочется узнать, отчего машина ездит, что ее заставляет двигаться, и он примется игрушку ломать.
И нечего приходить в ужас. Нечего кричать: «Не бережет! Не жалеет! Не надо покупать ему игрушки! Все равно на один день» и т. д. От того, что ребенок разберет игрушку да увидит, что там внутри, получится в двадцать раз больше пользы, чем если он до самой старости будет бездумно глядеть на нее. И дело здесь не только в том, что, ломая игрушку, ребенок постигает нехитрую механику, заставляющую ее двигаться, но и в том, что при этом удовлетворяется, упражняется его познавательный инстинкт, его творческий, исследовательский порыв, что небезразлично уже для формирования самого характера будущего человека, самого склада его ума.
Или вот — во дворе сценка. Двор, в общем, довольно культурный, благоустроенный. Тут за карликовыми заборчиками— клумбы с цветочками и зеленые насаждения, для детишек — ящик с песочком, лавочки для мамаш и бабушек, стол для козлистов. Вокруг ребятишки, в основном детсадовского возраста. Все тихо, мирно, благородно… Вдруг крик:
— Ты куда, дрянь, полезла? Задушу я тебя, паскуда этакая! Сколько раз тебе говорилось, не лезь в грязь с ногами. Вылезай сейчас же, холеры на тебя нет!
Это орет бабка, сидящая на лавочке, на свою внучку. Можно подумать, что девочка натворила невесть чего, а у нее и вины-то всего, что забрела в лужицу, оставшуюся после дождя.