Ирония судьбы, или С легким паром
Шрифт:
— Ну, идите!
Не будучи знатоком капризной женской души, Лукашин покорно двинулся к двери.
— Так я, значит, пошел… Я вам только хотел сказать…
— Что? — быстро спросила Надя.
— Можно, я вам как-нибудь позвоню?
— Вы помните телефон?
— 14-50-30!
— Позвоните! — разрешила Надя.
— Большое спасибо. — Лукашин еще сделал шаг к двери. — Простите за вторжение!
— С Новым годом! — В голосе Нади едва-едва прозвучал оттенок горечи, но Лукашин его не уловил:
— Спасибо! Вас тоже!
Он уже взялся за ручку двери, и Надя, отчетливо видя, что этот недотепа сейчас действительно уйдет, вскрикнула:
— Что вы делаете?!
— Ухожу!
— Но
— Ищу, но не нашел!
— А я… — призналась в ответ Надя, — не могу найти предлог, чтобы задержать вас!
— Правда?.. — радостно засуетился Лукашин. — Тогда я сниму пальто и задержусь!
Оба испытывали неловкость, не знали, о чем говорить, и, как водится в подобных случаях, не смели взглянуть друг на друга. Надя села в одном углу комнаты, а Лукашин присел на краешек тахты в другом. Пауза затягивалась. Становилась невыносимо долгой. Тогда Лукашин встал и, вопросительно взглянув на Надю, снял со стены гитару.
— Давайте я вам что-нибудь спою? — предложил Лукашин.
— Потому что молчание слишком затянулось?
— Может быть, поэтому. Вообще-то я не очень хорошо пою, но люблю.
И Лукашин запел задорную песенку:
Если у вас нету дома, Пожары ему не страшны. И жена не уйдет к другому, Если у вас нет жены. Если у вас нет собаки, Ее не обидит сосед. И с другом не будет драки, Если у вас друга нет. Если у вас нету тети, То вам ее не потерять. А если вы не живете, То вам и не умирать… Оркестр гремит басами, Трубач выдувает медь. Думайте сами, решайте сами — Иметь или не иметь?!{2}— Проблемная песня… — усмехнулась Надя.
— А я ведь гитару-то взял не зря. Теперь вы, как радушная хозяйка, должны отплатить мне тем же… Спойте, пожалуйста. — И Лукашин протянул Наде гитару.
Надя взяла гитару, но петь не собиралась.
— Вам же не нравится, как я пою…
— Нравится… я врал… я вру…
— Всегда?
— Почти! — улыбнулся Лукашин и подошел к портрету Нади, который стоял за стеклом книжного шкафа рядом с фотографией Ипполита.
— У вас хорошая фотография!
— Обычно на фотографиях я получаюсь скверно, но эта мне тоже нравится… Хотя ей уже
— Вы нисколько не изменились, — галантно заявил Лукашин.
— Опять врете?
— Почти нет…
— А вы где работаете? — спросила Надя.
— В районной поликлинике. Принимаю больных. Иногда по тридцать человек в день.
— Надоедает?
— Конечно, — согласился Лукашин. — Но что же делать? Они ведь больные. Их надо лечить.
— Ладно. Уж так и быть, спою вам, — вдруг согласилась Надя. — Хотя вы этого не заслуживаете.
И она негромко запела на прекрасные цветаевские слова.
— Мне нравится, что вы больны не мной, Мне нравится, что я больна не вами, Что никогда тяжелый шар земной Не уплывет под нашими ногами. Мне нравится, что можно быть смешной, Распущенной и не играть словами, И не краснеть удушливой волной, Слегка соприкоснувшись рукавами. Спасибо вам и сердцем, и рукой За то, что вы меня — не зная сами! — Так любите: за мой ночной покой, За редкость встреч закатными часами, За наши негулянья под луной, За солнце не у нас над головами, За то, что вы больны — увы! — не мной, За то, что я больна — увы! — не вами…Когда Надя кончила петь, Лукашин сказал неожиданно:
— Надя, у меня к вам просьба… Может быть, дерзкая…
— Какая?
— Вы не обидитесь?
— Постараюсь.
— И не прогоните меня?
— Если я до сих пор этого не сделала… Вы хотите, чтоб я еще спела? — улыбнулась Надя.
— Нет… Надя, можно, я выну из шкафа фотографию Ипполита и порву ее?
— Нет, нельзя… — холодно отказала Надя.
— Неужели вы огорчены, что Ипполит ушел? — Голос Лукашина звучал подавленно.
— Зачем вам это знать?
— Нужно.
— Огорчена, — с вызовом ответила Надя. — Да!
— Вы в этом уверены?
Надя промолчала…
— Сколько вам, тридцать два? — бестактно спросил Лукашин.
— Тридцать четыре…
Когда Надя Лукашина (до замужества Шевелева) сдавала в чистку пиджак мужа, она обнаружила в кармане этот исторический счастливый билет. Она отдала его в окантовку и повесила над кроватью.
Эта этикетка с той самой бутылки, которую распили в бане Лукашин и его друзья. Авторы книги по спекулятивной цене выкупили уникальную бутылку у банщика, когда он вез тачку с пустыми бутылками к пункту приема посуды.
— Тридцать четыре… — задумчиво повторил Лукашин. — А семьи все нет, ну не складывалось. Бывает. Не повезло. И вдруг появляется Ипполит, положительный, серьезный. С ним спокойно, надежно. За ним как за каменной стеной. Он ведь, наверно, выгодный жених. Машина, квартира. Подруги советуют: смотри, не упусти…