Исаев-Штирлиц. Книга 9. Приказано выжить

Семенов Юлиан

– Мне разрешили побеспокоить вас звонком, профессор Йорк, – сказал Штирлиц. – Моя фамилия Бользен, Макс Бользен.

– Добрый вечер, господин Бользен, – ответила женщина. – Я ждала вашего звонка.

– У вас глаза зеленые, – утверждающе заметил Штирлиц.

Женщина рассмеялась:

– По вечерам, особенно когда во время бомбежек выключают свет, они желтеют. А вообще вы правы, зеленые, кошачьи.

– Прекрасно. Когда вы найдете для меня время?

– Да когда угодно. Вы где живете?

– В лесу. Бабельсберг.

– А я в

Потсдаме. Совсем рядом.

– Когда ложитесь спать?

– Если не бомбят – поздно.

– А если бомбят?

– Тогда я принимаю люминал и заваливаюсь в кровать с вечера.

– Сейчас я обзвоню моих друзей – я только что вернулся, надо кое с кем переброситься парой слов – и свяжусь с вами еще раз. Может быть, если вы согласитесь, я приеду к вам сегодня, только позже.

«Сейчас пишут каждое мое слово, – подумал он, положив трубку. – И это замечательно. Вопрос о том, когда расшифровку записей передадут Мюллеру: сразу же или завтра? И в том и в другом случае мой выезд замотивирован. Поглядим, как крепок его Ганс; он свалится через сорок минут, два часа беспробудного сна это зелье гарантирует. Впрочем, он может отставить свою чашку, и сна не будет. Что ж, тогда я поеду вместе с ним. После беседы с этой зеленоглазой Дагмар совершу прогулку по Потсдаму. Ее дом находится, если мне не изменяет память, в трех блоках от того особняка, где живет радист. А может быть, у Дагмар есть удобный выход во двор – придется полазать через заборы, ничего не попишешь: Москва должна знать о том, что теперь уже и Борман не мешает переговорам с Западом и что в дело будут включены серьезные люди как в Швейцарии, так и в Швеции».

Ганс вернулся с кухни, налил Штирлицу кофе, допил свой, холодный, с сильно действующим снотворным; поинтересовался, что господин Бользен будет есть на завтрак: он, Ганс, отменно готовит яичницу с ветчиной.

– Спасибо, милый Ганс, но ко мне приходит девочка, она знает, что я ем на завтрак…

– Господин Бользен, группенфюрер сказал, что девочка погибла во время налета… Простите, что я вынужден вас огорчить…

– Когда это случилось?

– А еще я умею делать морковные котлеты, – сказал Ганс.

Он просто пропускал мимо ушей тот вопрос, на который ему было предписано не отвечать.

– Я задал вам вопрос, Ганс: когда погибла моя горничная?

– Но я не знаю, господин Бользен. Я вправе отвечать вам лишь про то, что мне известно.

– Вот видите, как славно, когда вы объясняете мне. Не очень-то воспитанно молчать, когда вас спрашивают, или говорить о другом, нет?

– Да, это совсем невежливо, вы правы, господин Бользен, но я не люблю врать. По мне лучше промолчать, чем говорить неправду.

– Пойдемте, я покажу вам вашу комнату.

– Группенфюрер сказал, что я должен спать внизу. Мне надо блокировать вход к вам на второй этаж. Если вы позволите, я стану устраиваться на ночь в кресле… Вы разрешите подвинуть его к лестнице?

– Нет. На втором этаже нет туалета, я буду вас тревожить…

–

Ничего страшного, тревожьте, я моментально засыпаю.

– В данном случае я говорю о себе. Я не люблю тревожить людей попусту. Пожалуйста, подвиньте кресло… Нет, еще ближе к лестнице, но так, чтобы я мог ходить, не обращаясь к вам с просьбой отодвинуться в сторону.

– Но группенфюрер сказал мне, что я должен быть вашей тенью повсюду…

– Вы в каком звании? Капрал? Ну а я – штандартенфюрер.

– Я вас охраняю, господин Бользен, а приказы мне дает группенфюрер. Простите, пожалуйста…

– Видимо, вы хотите, чтобы я позвонил Мюллеру?

– Именно так, господин Бользен, пожалуйста, не сердитесь на меня, но вы бы сами не поняли солдата, не выполняющего приказ командира.

– Пожалуйста, милый Ганс, подайте мне аппарат, шнур удлинен, можете брать со стола спокойно.

Ганс передал Штирлицу телефон, прикрыв рот ладонью, зевнул, смутился, спросил:

– Могу я выпить еще полчашки кофе?

– О да, конечно. Плохо спали сегодня?

– Да, пришлось много ездить, господин Бользен.

Штирлиц набрал номер.

Ответил Шольц.

– Добрый вечер, здесь Штирлиц. Не были бы так любезны соединить меня с вашим шефом?

– Соединяю, штандартенфюрер.

– Спасибо.

Мюллер поднял трубку, засмеялся своим мелким, быстрым, прерывающимся смехом:

– Ну что, уже начался нервный приступ? Молодец Ганс! Дальше будет хуже. Дайте мне его к телефону.

Штирлиц протянул трубку Гансу, тот выслушал, дважды кивнул, вопросительно посмотрел на Штирлица, хочет ли тот еще говорить с шефом, но Штирлиц поднялся и ушел в ванную.

Когда он вернулся, Ганс сидел в кресле и тер глаза.

– Ложитесь, – сказал Штирлиц. – Можете отдыхать, вы мне сегодня не понадобитесь более.

– Спасибо, господин Бользен. Я не буду мешать вам?

– Нет, нет, ни в коем случае.

– Но я временами храплю…

– Я сплю с тампонами в ушах, храпите себе на здоровье. Белье возьмите наверху, знаете где?

И Ганс ответил:

– Да…

…Ганс уснул через двадцать минут.

Штирлиц укрыл его вторым пледом и спустился в гараж.

Когда он вывел машину со двора, Ганс, шатаясь, поднялся с кресла, подошел к телефону, набрал номер Мюллера и сказал:

– Он уехал.

– Я знаю. Спасибо, Ганс. Спи спокойно и не просыпайся, когда он вернется. Ты у меня молодчага.

…Штирлиц остановил машину в переулке, не доезжая двух блоков до маленького трехэтажного особняка радиста; он позвонил, осветив спичкой фамилии квартиросъемщиков – их здесь было четверо.

Радистом оказался пожилой немец, истинный берлинец, Пауль Лорх.

Выслушав слова пароля, произнесенные гостем шепотом, он мягко улыбнулся, пригласил Штирлица к себе; они поднялись в маленькую двухкомнатную квартиру, Лорх передал Штирлицу два крохотных листочка с колонками цифр.

– Когда получили? – спросил Штирлиц.