Исцеление любовью

Слободян Юлия

Юля согласилась.

– Итак, – Даша вытянула ноги под столом. – Что тебе любопытно узнать?

– Ты встречалась с Диди, но не любила его. Зачем?

Даша хмыкнула. А может быть попыталась скрыть вздох.

– Я встречалась с Диди, – повторила она. Повисла пауза. – Я спала с Диди.

Юля смотрела на подругу, а та устремила взгляд в стол. Перед ее мысленным взором прошли несколько вечеров, которые она проводила со Снегиревым-младшим. Не слишком разнообразные, не слишком веселые, но и не слишком утомительные. Вечера, которых могло бы и не быть.

– Мы тупо трахались.

Искали удовольствие от плоти. Он тебя хотел на самом деле, – хмыкнула Дашка. – Когда он был со мной, он представлял тебя.

Юля судорожно вздохнула – эти слова были для нее, как пощечина. К такому откровению она была не готова. Точнее, она могла бы услышать такое от Димки, скажи он ей. В конце концов, он часто выдавал нечто циничное, а порой и пошлое. Но Даша, если говорила правду, всегда могла смягчить ее своим чувством юмора или цитатой из песен кумира. В ее исполнении правда никогда не выглядела, как оголенный провод, который коротит. Но вот, кажется, и она может резать правду-матку.

«Бедная Даша», – пронеслось в голове у Юли.

– Бедная Даша, – повторила брюнетка, будто прочла ее мысли. – Даже раздвинув ноги и дав себя оттрахать, она не способна вызвать любовь. Он не любил меня, – добавила она после долгого молчания.

Юля положила свою руку на ее, но подруга едва ли обратила на это внимание. Странным было то, что она не плакала, не дергалась, не переживала. Даша говорила холодно и спокойно, как человек, который рассказывает, что он когда-то перенес пневмонию или бронхит. А сейчас просто посвящает слушателя в подробности того, какая у него была температура или как болело горло.

– Я любила его, – сказала вдруг Даша. – Я его очень любила. Он всегда мне нравился. Знаешь, как мне нравились его кудри? Он был такой кудрявенький. Такой милый. Еще в школе. Я и с Мишкой тогда в одиннадцатом классе стала встречаться, потому что он был кудрявый и этим напоминал мне Димку. Я любила его, Юля. Этого болвана, циника и эгоиста и в чем-то даже жестокого человека. Знаешь, когда мы с ним были вдвоем и разговаривали о тебе и Сереже, он все время говорил, как маленький ребенок. И я разумом понимала, что не стоит с ним связываться. Дети ведь по природе своей жестоки. Я знала, что и он тоже будет жесток. Но как-то так получилось, что один раз я рискнула приласкать его и он дрогнул. И в прямом и переносном смысле. Сейчас закрываю глаза, – Даша опустила веки, – и вижу, как по его телу бежит волна дрожи. Так все и произошло. Так все началось.

Даша вновь открыла глаза и снова стала выглядеть, как врач, который вскрывает нарыв и выпускает гной.

– Мы тщательно скрывали нашу связь. Ты считаешь, что мы виделись не больше пяти раз, но на самом деле мы встречались чаще, чем ты думаешь. Бывало, несколько раз в неделю. И каждый раз, когда мы были близки, я надеялась, что нравлюсь ему. Что он испытывает ко мне что-то. Пусть и не любовь, но хотя бы нежность или влечение. Но нет. Он и здесь оставался жестоким. В глазах его были горечь и сожаление, что он не может быть с женщиной, которую реально хочет. Что он вынужден довольствоваться заменой. Он ни разу не поцеловал меня. Я имею в виду, в губы. То есть, я хотела

сказать, в губы по любви. Ну, ты знаешь. И по поцелую можно определить, любят тебя, хотят или еще что-то. Он целовал меня, но не по любви. Он ни разу не сказал, что ему было хорошо со мной. Просто тупо спрашивал, когда мы увидимся снова. А я, как дура, каждый раз надеялась, что в следующий раз, он скажет мне что-то приятное. А он молчал.

Юля не сдержала своих слез – так ей было жаль Дашу. Ей бы никогда не захотелось оказаться на месте подруги. Даша взглянула на нее и усмехнулась.

– Не плачь, – сказала она. – Не над чем. Каждая девочка в своей жизни должна попасть в сказку. И каждая попадает. Одно только не ясно, в какую именно. У меня вот была «Снежная королева», но какая-то бракованная. Идиотка-Герда и туповатый Кай, который пытался сложить слово «вечность» из букв, которых у него не было.

Они обе молчали. Юля вложила в свой взгляд максимум сочувствия, но подруга не стала заострять на этом внимание.

– А однажды я не выдержала и сказала ему... Я унизилась до того, что попросила его сама сказать мне, что я ему нравлюсь. Так и попросила: «Скажи, что я тебе нравлюсь». Но он просто пожал плечами, и сказал, что это не так.

– Даша… – Юля протянула руку, но Даша отбила ее еще в воздухе.

– Не утешай. И не жалей. Теперь я понимаю, что сама во всем виновата. Я знала, что мне не на что рассчитывать, но, как дура, надеялась переделать его. «Но это не любовь», – как спел Витя. Витя вообще много чего правдивого спел. За это я его и люблю.

– Возможно, Диди смог бы полюбить тебя. Он умеет это делать. Я знаю, – сказала Юля, припомнив, как Димка плакал из-за Сережи.

Даша бесстрастно пожала плечами и отхлебнула чай из своего бокала.

– Да мне уже наплевать. Он мне больше не нужен. Я его больше не люблю. Только была зла на него за то, что он не поддался на мои чары. Он уязвил мою гордость и женское самолюбие. Как ты уязвила его. Но может оно и к лучшему.

– Даша, я думала, что ты была увлечена им в школе…

– Я и была.

– Даш, ну ты же сама только что сказала, что любила его.

– Мне так казалось. Да ладно тебе, – махнула она рукой. – Не жалей меня. Не так уж плохо нам было вместе, а мне есть, что вспомнить. Например, то, как он исходил слюной, когда я снимала брюки, или подставляла живот под его поцелуи.

У Юли порозовели щеки от таких подробностей.

– Даша, не надо, – попросила она.

А Дашу это развеселило и она, сверкнув глазами, стала выдавать новые подробности своего скоротечного романа.

– Да ладно. Он хороший любовник, несмотря на то, что в душе еще где-то остается ребенком. Тело его для кровати уже годится. Хотя может и мозг тоже.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Это был забавный случай. Знаешь, однажды, когда мы остались с ним вдвоем – как сейчас помню, на мне был розовый топик и белые джинсы – я расстегнула на своих джинсах пуговицу и ширинку, так что стали видны трусики…

– Даша, не надо мне таких подробностей! – покраснела Юля.

– Да я тебе еще ничего не сказала, – удивилась та. – Так вот, трусики на мне в тот день были голубого цвета.