Исцеление любовью
Шрифт:
Клер подчинилась. Молчание за столиком настолько затянулось, что ей пришлось начать самой:
— Со мной все в порядке, синьор. У меня есть деньги…
— А паспорт, вещи — где все это? — властно перебил он.
— В предместьях, — пришлось ответить Клер, через минуту она назвала и полный адрес, — Плаца Верди, дом 16.
— Вы там живете? Это ваш дом?
— Нет. Я жила три месяца в семье моего жениха.
— Это довольно далеко от Виа Специа, где мы встретились вчера вечером, да и у вас не было никакого желания возвращаться
— Потому что… — Она замолчала, но потом все-таки решилась, — потому что после всего, что они сделали со мной, я не хотела их видеть. Вчера вечером я была слишком рассержена и обижена.
— Что они сделали? «Они» — ваш жених?
— Бруно? — Клер покачала головой. — Нет, не только он. — Она в отчаянии махнула рукой. — Все это так сложно, Да я и сама во многом виновата. Я слишком на многое надеялась. Я не жду от вас понимания или симпатии, синьор, так что теперь, Когда я назвала вам адрес, как вы хотели, — отпустите меня.
— И что вы собираетесь делать? — спросил он, проигнорировав ее слова.
— Не знаю. Пока я хочу того же, что и вчера вечером — дешевую гостиницу, где я смогу собраться с мыслями и решить, как быть.
— И уже без иллюзий насчет Италии вы вернетесь домой, в Англию? У вас есть родственники?
— Нет, никого. Только знакомые и несколько друзей. И работы нет. Я попытаюсь найти себе место где-нибудь здесь.
— А до этого вы будете болтаться по Римини в одиночестве? Сколько вам лет, синьорина?
— Двадцать, — удивленная его прямотой, ответила она. — Я совершеннолетняя.
— Знаю, но это все равно не дело для хорошенькой девушки.
— Я не хорошенькая, — возразила она смущенно.
Он внимательно осмотрел ее.
— Вы блондинка с голубыми глазами и нежной кожей — все это очень привлекает итальянских парней. Двадцать лет, хорошенькая, без семьи, к тому же неопытная.
— Я могу постоять за себя!
— Вы сказали, что в том что случилось отчасти виноваты вы, отчасти «они»…
И Клер рассказала ему все. Тарквин внимательно слушал, задав пару вопросов, а когда повествование подошло к концу, не стал жалеть ее, а жестко подытожил:
— Итак, вы три года работали в госпитале и учились на операционную сестру. Оставалось еще два года. Возвращаться в пустую квартиру было грустно и одиноко, и вам встретился молодой музыкант Бруно Кавур, который приехал в Англию в отпуск. И вы влюбились.
— Я думала, что да.
— В двадцать лет влюбиться или думать, что ты влюбился, одно и то же. Вы согласились поехать в Италию, чтобы познакомиться с его семьей и пожить с ними до тех пор, пока вы не поженитесь. Вам казалось вполне невинным и к тому же весьма шикарным — слово палаццо звучало как вилла Алладина.
— Откуда я знала, что здесь любую квартиру наливают палаццо? — прикусила губу Клер.
— Да и, наверное, это было не главным. Вас мучило другое — волевая
— Да, к тому же мы так официально не обручились. Он не дарил мне кольца. Скорее всего, они сначала поработали над Бруно.
— И для того, чтобы избавиться от вас, они придумали скомпрометировать вас, подстроив, чтобы вы провели ночь с этим Флорио Марчиано. Он признал это?
— Да. Он сказал, что после этого ни один уважающий себя мужчина на мне не женится. Потом я его ударила… Не думаю, что Бруно участвовал в заговоре. Не хочу верить, что это так.
— Какая разница — ведь ему тоже хотелось, чтобы вы уехали?
Клер посмотрела на свои крепко сжатые кулаки.
— Я не хотела бы думать о нем плохо. Он просто слишком слаб. Я и представить себе не могла, как сильна семья, которая отказывается принимать чужаков. Теперь знаю. Мы в Англии говорим — обжегшись на молоке, дуют на воду. Больше я не сделаю ошибки. И стану искать такого же одинокого человека, как я сама.
Тарквину явно не понравилось это заявление, но он не стал его оспаривать, а Клер было все равно, что он думает о ней, ведь через десять минут он должен был проститься с ней возле дома Кавур. Но когда они притормозили на плаца Верди, и она начала благодарить его, Тарквин заметил:
— Пока рано. Я пойду с вами.
Это было уже слишком — Клер была непереносима сама мысль, что он станет свидетелем отвратительной сцены, которая должна была разыграться у Кавуров.
— Нет, — твердо возразила она. — Я пойду одна. Это моя проблема и я разберусь с ними сама.
— Кто там будет?
— Наверное все, кроме Флорио.
— И Бруно тоже? Может дойти до громкого скандала.
— Нет, я этого не допущу. Пожалуйста, — попросила она, положив ладонь ему на руку, — это должно быть только между нами — мной и семьей Кавур, никто чужой не должен присутствовать при нашем разговоре. Пожалуйста, не ходите со мной.
Он посмотрел на ее руку, потом поднял глаза.
— Хорошо, если вы настаиваете. Я вас подожду.
2
Когда через двадцать минут она вышла из подъезда, неся свой легкий чемодан, ни его, ни машины не было. Клер судорожно вздохнула — больше чем когда бы то ни было девушка ощущала себя потерянной и брошенной.
Почему он не дождался ее? Потому что она назвала его чужим? Из-за ее бедности? Может быть, он ей не поверил? Она вспомнила весь их разговор. Конечно, она сама настаивала на независимости, отвергнув все предложения о помощи и согласившись только на то, чтобы он подвез ее. И все-таки сейчас она была почти в отчаянии — Тарквин казался надежным человеком, выполняющим все свои обещания. И все-таки он оставил ее. Что ж, ей надо собраться с силами и забыть, что накануне вечером в ее жизни появились добрые самаритяне из семьи Роскуро.