Исцеление нелюбви
Шрифт:
Вам страшно, Надежда Васильевна? А мне как было страшно! Нет, я ничего не придумала и мне не показалось! Вам не нравится? И мне не нравилось, когда все это происходило!
И вот теперь после всего этого ваш Петенька вдруг обо мне вспомнил – три десятилетия спустя! – когда сам слег. Как удобно! А вы, Надежда Васильевна, вернулись через столько лет, и, не желая разбираться, кинулись помогать племянничку.
Вы не знали? Вам жаль? А мне не жаль. Я просто хочу покончить со всем. И с этим кошмаром, и с вашим Петенькой, и за компанию с вами.
Что
* * *
Я дописываю эти слова, откладываю ручку, перечитываю. Текст вылился из пальцев за считанные минуты, как кровь из свежей раны. Звонок родственницы по отцовской линии должен был стать “миротворческой миссией”, но привел к обратному эффекту. Над раковиной рву листы пополам, потом ещё раз, чиркаю колесиком зажигалки. Гори-гори ясно!
АГАТА ПИШЕТ
Агате шесть лет. Она заводила и лидер. Агата любит героические истории, особенно про богатырей, Суворова, Петра Первого и красноармейцев. Она поглощает их как новости – отражение реальной жизни. И сама придумывает истории о героях.
В детском саду Агата издает «газету». Большими печатными буквами она фиксирует в трех колонках политические лозунги, обрывки международных и внутренних новостей. У Агаты даже есть подчиненные! Пара “литературных рабов” из детсадовской группы размножает страницы “газеты”.
Сама Агата осваивает мастерство фотокорреспондента: клеит из бумаги фотокамеру и “фотографирует” воспитателей и одногруппников, а потом рисует их портреты на “фотобумаге”.
И жизнь прекрасна.
* * *
Агате одиннадцать. Она стоит на крыше многоэтажки, рыдает, заглядывая за край. У Агаты тоска в глазах, в душе ощущение бессмысленности и безысходности. Родители развелись, отец исчез, хотя обещал никогда не бросать свою девочку. Мать отлично держит лицо на людях, но наедине с дочерью каждый день выпускает пар: Агата – козел отпущения. Девчонка так напоминает бывшего мужа! И как раздражают эти вечные писульки. Записки сумасшедшей! Агате страшно возвращаться из школы домой. Как в бесконечный плен. Но деваться некуда. Или все-таки есть? Она еще раз заглядывает за край.
На память приходит Макс – персонаж нового, еще недописанного, рассказа. Агата так сжилась со своим выдуманным героем, что часто ведет с ним мысленные беседы. Что будет с Максом, если она сейчас прыгнет? Его история останется нерассказанной. От него самого ничего не останется. Как и от всех прочих, подобных ему, еще не проявленных, чьи истории может поведать только она. Агата хватается за эту мысль, как за спасательный круг.
Жизнь – дерьмо. Но Агата стискивает зубы и уходит с крыши.
* * *
Агате
Сочинение Агаты побеждает на городском конкурсе сочинений, а пробы пера публикует молодежный альманах…
Потом она поступает на журфак и оканчивает его с красным дипломом. Хотя болезнь по-прежнему с ней.
В жизни есть и подъемы, и спады. Агата продолжает писать. Она знает: всегда есть истории, ждущие быть рассказанными!
ГРЕТЕЛЬ
Она кричит:
– Лучше бы тебя не было! Никчемное ничтожество, сундук с клопами!
Она орет:
– Чтоб ты провалилась, дрянь такая! Одни проблемы от тебя.
Я никчемная, ни на что не годная, только обременяю собой других и создаю проблемы. Действительно не стоило рождаться. А если уж родилась, то скорее бы сдохнуть.
Она убирается, смахивает пыль с коллекции пряничных домиков. Мне нельзя к ним прикасаться. Не говоря о том, чтобы попробовать хоть кусочек. Такое ничтожество, как я, не достойно ничего хорошего.
– Займись делом! Вымыла бы пол, убралась в квартире. Никакой помощи от тебя! Лодырь! Бездарь!
Это уловка. Стоит начать что-то делать, она тут же сообщает, что у меня руки крюки, я безмозглая и неспособная даже к домашней работе нахлебница и лентяйка.
– Не смей вякать! – Она замахивается грязной тряпкой. – Ты должна сидеть тише воды, ниже травы из благодарности, что тебя не сдали в детский дом.
Мне двенадцать. Мы живем с ней вдвоем в квартире на девятом этаже. С виду идеальной, как ее пряничные домики. Раньше с нами жил еще мой брат, Гензель. Его больше нет. Я осталась совсем одна. Она смакует мою беспомощность и свою безнаказанность. Мне не верится в наше родство: я словно в плену у крадущей детей ведьмы-людоедки из страшной сказки.
Она меняет грязную воду в ведре и продолжает:
– Такая же, как твой мерзкий брат! Два законченных неудачника.
День за днем капля за каплей она съедает мою жизнь. Может, нас с братом тоже когда-то похитили? Только для Гензеля самое страшное уже позади.
Я как ненужная дешевая кукла, которая годится только на то, чтобы рассерженный ребенок без устали бил ею о стену, выплескивая злость. И так же, как эта кукла, чувствую себя сломанной, раздавленной, ни на что не годной.