Исцеление
Шрифт:
Граф обходил штабель тел, вглядываясь в лица, охрана пояснила еще раз, что все здесь и можно не беспокоиться, но он размышлял о другом:
— Мерзавцы, думали, что когда будут меня кончать — я успею связаться со своими в городе. Они полетят сюда и нарвутся на засаду, их бы покрошили, как котят, — Александр скрипнул в ярости зубами, — сейчас поедете на третий километр, там засада на повороте, но они тоже все спят. Разберете завал и привезете всех сюда. Должно быть 19.
Уходя, двое бросили:
— Слава Богу, меньше.
— Ну, Граф, голова-а!
Александр
— Многих и не знаю даже, — он для острастки пнул легко нижнего, — разберемся…
Настала пора рассказать следующую часть задуманного плана и Николай рукой пригласил Александра сесть ближе.
— Когда привезут последних, пятеро твоих останутся здесь, пусть охраняют, применяют оружие, если потребуется в случае нападения. Строго накажи — ближе пяти метров пусть не подходят, вдруг кто-то проснется и развяжется, что вряд ли возможно, но береженого Бог бережет. Я с Танцором и ты со своим водилой поедем, погостим у Брома, поговорим заодно по душам, нельзя и непростительно откладывать на завтра. Не засвеченные автоматы с глушителями у тебя есть? Нет, лучше возьмем их оружие.
Николай пояснил все подробности, Александр кивнул и с восхищением произнес:
— Да-а, не голова, а Генеральный штаб. Действительно оставлять на завтра нельзя, очухаются, пиши — все пропало. Как я буду рассчитываться с тобой, благодарить за бесценное содействие?
— Об этом после поговорим, у меня свои планы на тебя имеются, — Николай неожиданно засмеялся, — думаю, тебе понравятся, а сейчас еще дело не сделано.
Тела новых боевиков заносили и складывали поверх старых, Михайлов выразил опасения, что нижние могут задохнуться, но Граф ответил резко и жестко, что не звал их сюда и удобств создавать не станет. Он отдал необходимые распоряжения, и они вчетвером уехали на машинах спящих бандитов.
Автомобили уже поджидали, и охрана Брома впустила их во двор сразу, не видя за тонированными стеклами пассажиров. Вся охрана столпилась и с нетерпением ждала появления дружков и подробностей расправы над «графьями». Танцор и Раков, водитель Александра по кличке Рак, выскочив из машин, в упор расстреливали, обильно поливая свинцом растерявшуюся от неожиданности, охрану Брома. Словно тихие щелчки осами вылетали из автоматов пули, впиваясь в тела охранников, догоняя убегавших и жаля насмерть. Бандиты валились замертво, застывая в неестественных позах, изредка успевая вскрикнуть, взмахнуть руками или прошептать последние слова.
Тихо перебив охрану внутри дома, они вошли в кабинет Брома, который уже с нетерпением ждал новостей. Рядом находились известные авторитеты. Танцор и Рак сразу же пустили по пуле в голову Вано и Олегу, те упали, задергавшись в агонии, и застыли с открытыми глазами. Смерть настигла их быстро, оставляя свой запах в комнате, забираясь внутрь и леденя душу. Остальные сидели, не двигаясь, скованные страхом, даже не помышляя об оружии, которое могли достать и привести в действие. Ужас сковал их мышцы, парализовал волю, второй раз они видели доктора и второй раз у них «опускалась матка».
Рак
Бром побелел, как мел, и сидел с трясущимися от страха руками, не пытаясь спрятать их, и бурчал себе что-то под нос, видимо вернулась к нему старая привычка в искаженном варианте испуга.
— Что, гад, доигрался, — Александр подошел и резко ударил Брома в челюсть, кроша протезы и естественные гнилые зубы. — Я тебе всегда говорил, сучара, что самое главное — это своевременная информация.
В голове каждого авторитета, не смотря на страх, прочно осела мысль: «Кто-то сдал». Этого и добивался Александр, пусть потом боятся друг друга, не доверяют и выясняют отношения. Вместе им уже не быть, не сговориться.
— Всех людей этих мерзавцев, — Граф указал на убитых, — я положил: кто-то уже кипятится в аду, а кто-то еще стоит на пути туда, мечтая побыстрее уйти из жизни.
Авторитеты прикинули ситуацию на себя, они бы не оставили никого в живых, особенно Михаил, любитель жестоких расправ и изощренных пыток, руки которого обагрены кровью по локоть. Он побеждал наглостью и жестокостью, числом, а не уменьем, действуя с кровавой шаблонностью. Через него проходили почти все заказные убийства в городе, милиция знала о нем, но ничего не могла предъявить реального — свидетелей не оставляли живыми.
Сейчас, не сомневаясь в словах Графа, они пытались предугадать свою участь, тряслись от страха, особенно Бром, который понял, что может рассчитывать лишь на скорую смерть.
— Как ты хотел со мной разделаться, паскуда? — спросил Брома Николай и, не дожидаясь ответа, приказал: — Отстрелите пока ему руку, ребята.
Рак вскинул автомат.
— Нет, не здесь, зачем кресло портить, — остановил он Рака, — пусть пачкает своей черной кровью пол.
Танцор схватил Брома за шиворот, выкидывая из кресла, и гримаса брезгливости перекосила его рот.
— Он все равно его спортил — обоссался, собака.
Рак снова вскинул автомат и опять Николай остановил его.
— Хочешь жить? — презрительно спросил он.
— Да, да, да, — заскулил Бром от появившейся внезапно надежды, — жить, хочу жить.
— Тогда доставай большой конверт, бумагу и ручку, пиши: уважаемый господин Дробинский, мои подручные авторитеты — Вано и Олег — три месяца назад изнасиловали вашу дочь. Сами они уже не могут просить у вас и вашей дочери прощения, извиняюсь за них я — их «крестный отец» и посылаю вам их отрезанные члены. Подпишись. Подписал? Тогда бери нож, отрезай и упаковывай в конверт.