Исцели меня
Шрифт:
— Хочу, — не задумываясь бросаю я, поднимая взгляд на его лицо. — Мне она не нравится. Ты с ней старый. Люди, наверняка, думают, что ты мой папуля, — с ехидством в голосе отмечаю я, смотря прямо ему в глаза. Кажется, впервые вот так близко и долго. И все же, первой не выдерживаю я и отворачиваюсь к окну.
— Ну ладно, сбреем прямо сейчас, — сказать, что я удивлена — ничего не сказать.
Украдкой поворачиваю голову, наблюдая за тем, как Бестужев роется в чемодане. Во-первых, спина у него тоже не волосатая. Вот это прям неимоверное облегчение. Не знаю почему, но прям отлегло. У меня нет
— Держи, — подает мне в руки.
— Ты серьезно?
— Вполне, — присаживается рядом, при этом кладет руки на мои ноги.
— Убери свои ладони.
— Ты замерзла? — игнорирует мои слова.
— Нет, — не задумываясь вру я, убирая его руки. — Так что, можно реально брить?
— Да, брей, конечно.
Тянусь к нему и, сама того не осознавая, касаюсь кончиками пальцев его бороды. От чего-то становится смешно. Так смешно, что я прикусываю губу. Включаю бритву и подношу к его бороде.
— Ты что делаешь? — вдруг спрашивает Глеб.
— А что не так?
— Не для бритвы папа ягодку растил.
— В смысле?
— Желательно в здравом. Себя брей, причем налысо.
— Ты больной что ли? — откидываюсь спиной на стену и выключаю бритву.
— Уже неоднократно говорил, что я здоров. Ты захотела, чтобы я сбрил бороду, а я хочу, чтобы ты побрилась налысо. Вот и все, — невозмутимо бросает Бестужев.
— Мне нравятся мои волосы. И лысой я буду некрасивой.
— А мне нравится моя борода. Вот и проанализируй почему я должен тебе уступать в этом вопросе, если ты не хочешь исполнить мое желание.
— Это разные вещи!
— Одинаковые.
— Забирай свою бритву и хватит сидеть здесь полуголым, — кидаю бритву, вот только Глеб никак не реагирует на мой бросок. — У вас плохая реакция, Глеб Александрович, детей не будет. А знаешь, вообще-то не мудрено, с такой-то выбранной супругой, — окидываю взглядом свои ноги. — Может стоит еще одуматься, детей-то надо родить.
— Не беспокойся за меня, Соня, мне не нужны больше дети.
— В смысле больше? У тебя есть дети? — скрыть любопытство и шок не удалось совсем.
— Да, у меня есть дочь, — как ни в чем не бывало бросает Глеб и встает с места. — Пойду все же приму душ.
Сказать, что я в шоке — ничего не сказать. Не знаю почему, но на душе стало как-то… неприятно. Дочь. А где ее мать? Сколько ей вообще лет? А ведь, по сути, я ничего не знаю о Глебе. В очередной раз за последние полчаса стало не по себе. И холодно, черт возьми. Чего я, дура такая, не попросила перенести меня на кровать или хотя бы подать мне покрывало?
Дочь… трындец, представляю какая там может быть интеллектуалка-зануда. Она же меня со свету сживет, если я все же попаду в дом Бестужева. А может она еще маленькая и не успела нахвататься от папаши? Нет, даже, если там какая-нибудь шестилетка, то я все равно буду выглядеть особой с выраженной интеллектуальной недоразвитостью.
— А вот душ у тебя, Соня, вполне удобный. Я оценил, — резко поворачиваюсь на голос Бестужева. Сглатываю, осознавая, что он в одном полотенце
— Сколько лет твоей дочери? — отворачиваюсь, как только краем глаза замечаю, что Бестужев скидывает с себя полотенце. Ну сейчас мне еще голым его здесь не хватало!
— Шесть, — трындец, уже точно нахваталась от папаши. Мне реально капец.
— А где она сейчас?
— С моей бабушкой.
— У тебя еще и бабушка есть? — резко поворачиваюсь, наблюдая за тем, как Глеб идет ко мне. Одет и на том спасибо. Правда, снова непривычно видеть его в такой домашней одежде.
— Да, есть. Пережила своих двух детей. Так бывает, — садится около меня и протягивает мне мобильник. Не мой. — Последняя фотография в галерее. Свежая.
— Твоей дочки?
— Да.
Нехотя провожу пальцем по экрану. Нет, ну правда, чего я там так боюсь увидеть?
— Я не вижу галерею, — растерянно бросаю я, осознавая, что от страха ничего не замечаю. — А как ее зовут?
— Мария, — доносится до моего слуха, ровно тогда, когда Глеб открывает фотографию. Ну и сволочь же!
Глава 26
Была бы возможность, как минимум пнула бы Бестужева ногой. За какой-то час он соврал мне дважды и даже бровью не повел, при этом сам же и раскрывает правду, не отходя от кассы. Зачем? Ну что за странный мужчина? Перевожу взгляд с телефона на его улыбающееся лицо и обратно на экран. Ну, что сказать, «доченька» — красотка. Вот без шуток. Сейчас бы мне ее на подоконник и ночь без сна была бы обеспечена, просто потому что я бы тискала этот белый, пушистый и, я бы сказала, жирненький котячий шар.
— Похожи? — с усмешкой интересуется Глеб.
— Да. Дочь у тебя такая же волосатая. Вся в тебя. Правда, у тебя борода, а у нее усы. И она блондинка. Что это, генетический сбой или нагулял дите с какой-то белобрысой?
— Как это генетический сбой? — удивленно интересуется Бестужев. — Мы оба красивы и голубоглазые. Этого достаточно.
— Ты все это серьезно? На кой черт ты мне вешаешь лапшу на уши? Сначала Мария у нас женщина, с которой ты спишь, теперь твоя дочь. Что-то попахивает каким-то извращением. Ты часом не зоофил?
— Если разбирать по составу это слово — то это животное и любовь. То есть любовь к животным. И да, я определенно люблю животных. Только то, что у нас обозначается под этим термином, ко мне не относится. Не волнуйся, я не страдаю данной психопатией.
— Скажи, а ты со всеми такой? — зло бросаю я, смотря Глебу прямо в глаза.
— Какой?
— Такой, какой со мной!
— Нет, не со всеми. С тобой я милее.
— Боже мой, мне уже жалко всех остальных.
— Не стоит, жалость — разрушительное чувство, — не задумываясь, парирует в ответ. — На самом деле я тебя не обманывал. Да, немного не договаривал, но это ведь принесло свой эффект. Сначала тебе не понравился факт наличия у меня постоянной женщины по имени Мария, что говорит в пользу того, что ты ко мне неравнодушна, затем я дал тебе пищу для размышления, что у меня есть дочь и тебе тоже не понравился этот факт. Хотя, детей ты определенно любишь, судя по имеющейся у меня информации. Я ведь в тебе вызываю эмоции, Соня. А это и делает человека живым.