Исцели меня
Шрифт:
— А ты? — парирую в ответ.
— Я думаю.
— Я тоже.
— Ладно, пока будем думать, все остынет. Греть по второму разу вообще не вариант. Ты обычно ешь на кровати? Может быть все же переместимся за стол?
— Нет. Я люблю на кровати.
— А я — нет, — ну кто бы сомневался. Обходит с другой стороны и как ни в чем не бывало забирается на кровать.
— Ты сказал, что не принял заказ.
— Соврал.
— И часто ты врешь?
— Я что похож на идиота, чтобы считать? Не думаю, что больше, чем среднестатистический человек, — берет
— А зачем соврал? — поинтересовалась я после небольшой паузы, во время которой от души проглотила спагетти.
— Чтобы не повторять своих ошибок. Не думаю, что у нас получился бы конструктивный диалог. Да и есть тогда перехотелось. Ты не думала поменять Варю на какого-то другого? — резко переводит тему, от чего я чуть не поперхнулась гребешком.
— Нет. Она меня во всем устраивает. А если ты слышал, как я ей хамлю и задираю, так это не от того, что она мне не нравится, а потому что мне надо на ком-то срываться. Сцеживать свой яд, — поясняю я и только спустя несколько секунд понимаю, что ляпнула. — Короче, ты не поймешь. Это сложно объяснить, но Варя мне нравится и никого другого я не хочу. А чем она тебе не нравится?
— Я не сказал, что не нравится. Она меня немного пугает.
— В каком смысле?
— В прямом. Слишком высокая, — откладывает вилку в сторону.
— Я так-то тоже не низкая.
— Метр шестьдесят восемь, а в ней явно не меньше метра девяносто.
— Вообще-то метр восемьдесят пять, — выдаю я, не сдерживая смеха.
— Ну ладно, я шучу. Просто мне не нравится, что у нее нет медицинского образования, она даже не медсестра. Мне непонятен такой выбор. Вообще у тебя все как-то через одно место организовано. Я хочу все поменять. Подай, пожалуйста, глинтвейн.
— А я хочу встать и многим дать пенделя и что?! Нормально у меня все организовано, — зло бросаю я, откладывая шпажку в сторону. Тянусь за глинтвейном и подаю его Бестужеву. Ну вот ведь гад какой, взял и все испортил. — И даже не думай трогать Варю. Она хорошая.
— Ты как ребенок, ей-Богу. Хорошая, плохая. Причем тут это вообще?
— Ну так если я ребенок, какого черта ты ко мне пристал, папуля? Попахивает какой-то патологией. А вообще знаешь что?
— Пошел вон с моей кровати? — с усмешкой интересуется Глеб.
— Нет. Просто не лезь куда не просят. Варя — хорошая и точка. И мне плевать, как по-детски это звучит. Мне не нужен врач в качестве помощницы, таблетки может дать любой человек. Варя выполняет все, что мне требуется. И вообще… мне не нужен врач, она как… будем считать подружка.
— А, кстати, почему у тебя нет подружек, точнее не было?
— А мы поменялись ролями, и теперь ты мне задаешь вопросы?
— Ну ты не спрашиваешь, значит я беру на себя эту миссию, — улыбается в ответ. — Чего время зря терять. Раз не хочешь говорить о прошлом — будем о другом говорить.
— У меня не было подружек, потому что мне всегда завидовали.
— Согласен, женщины иногда — зло. А зло всегда привлекательно, — могу поклясться, что Бестужев обвел меня взглядом.
— Вот это что сейчас было?
— Только то, что я сказал.
— Если зло, значит женщин ты тоже не любишь? — ставит бокал на поднос и тянется ко мне. В какой-то момент мне показалось, что он снова лезет целоваться, иначе никак не могу объяснить зачем так приближаться к моему лицу. Вот только на деле оказалось, что он тянулся за вторым бокалом с глинтвейном. Даже не знаю, что я испытала в этот момент. Не могу сказать, что разочарование, но что-то определенно неприятное.
— Я очень люблю женщин, без них жизнь была бы пресной и неинтересной, даже при наличии суррогата для удовлетворения физиологии, — вкладывает в мою ладонь еще теплый напиток.
— Тогда почему они, по-твоему, зло?
— Я сказал иногда зло. Привлекательное зло, Соня. Подумай на досуге почему, можешь мне даже написать ответ в смс. Ну это тебе идея, чтобы был повод мне написать. Ты же наверняка стесняешься писать мне первой. И да, не буду я трогать твою Варю, если она будет выполнять все свои обязанности. Попробуй глинтвейн, пока он теплый. Или еще хочешь что-нибудь съесть?
— Не хочу.
— Тогда пей. Он из клюквенного сока — жуть какой полезный, — привстает с кровати и забирает поднос, предварительно поставив свой стакан на прикроватную тумбу. Хотелось бы мне сказать, где он вообще достал этот сок, но не успела, просто потому что Бестужев взял с кровати книгу и, осмотрев ее, стал как-то странно улыбаться.
Глава 34
— Нравится?
— Глинтвейн или книга?
— Книга, — усаживается на край кровати.
— Не нравится. Дальше тридцати страниц никак не могу продвинуться. А кино было интересным, невзирая на то, что старинное.
— Героиня понравилась?
— Нет, — качаю головой и отпиваю напиток. — Герой. Несмотря на то, что усатый, — сказала и, не выдержав, засмеялась. — Ну, просто усатый — это еще хуже, чем бородатый. Блин, я вообще сейчас не тебя имела в виду, — прикладываю ладонь ко лбу. От чего-то сейчас стыдно. Правда, Бестужев, как ни странно, улыбается.
— А героиня почему не понравилась?
— Понравилась, но… она выбирала всегда этого плешивого рыжего недоделка. Даже, когда уже была замужем за Реттом. В общем, мне не нравится ее выбор. Да и стерва она приличная была, порой треснуть хотелось.
— То есть ты замечаешь, что выбор героини был, мягко говоря, глупым, а за собой ничего похожего не отмечаешь? И нет, это я даже не про свою скромную персону.
— Отмечаю то, что ты сидишь на чужой кровати, — зло бросаю я, осознав, что он имеет в виду.