Исцеляющая любовь
Шрифт:
Палмер обратился к Мари-Клер, своей секретарше:
— Не соединишь меня с сенатором Форбсом? Я в кабинете поговорю.
— Нет, майор. Он специально оговорил, что разговор должен вестись по «надежному» телефону. Судя по всему, дело повышенной секретности. Конфиденциальное.
Палмер прошел в специальную кабинку, где стоял телефон с кодировкой сигнала, и мельком глянул на номер телефона. Это был домашний номер сенатора, не рабочий, и позвонить просили срочно.
Связь удалось установить в считанные секунды.
— Добрый день, сенатор, это Палмер Талбот из Сайгона.
— А, Палмер,
— Так точно, сэр. Могу я быть чем-то полезен?
— Вообще-то да. Вы можете оказать мне неоценимую услугу.
— И в чем же она заключается, сэр?
Сенатор немного замялся, а потом лаконично сказал:
— Женитесь на Джессике.
— Джессике? — удивился Палмер.
— Совершенно верно, майор Тэлбот. На моей дочери Джессике, которую вы обрюхатили, пока шла ваша подготовка в моем имении. Если вы не возражаете, я бы хотел незамедлительно оповестить прессу.
— Сэр, но это невозможно! — пролепетал Палмер. — Я уже женат и не могу оставить свою жену.
— Приятно слышать, майор, что вы так печетесь о своих близких. Такие же чувства и я испытываю к своей дочери. И я бы вам очень советовал оценить ситуацию с моей позиции.
Намек был ясен. Форбс был достаточно влиятельной фигурой, чтобы отправить Палмера на передовую, где скорость гибели офицеров измерялась в минутах.
— Но вы не волнуйтесь, майор Тэлбот, — продолжил сенатор. — Я понимаю, что на пути к вашему браку есть пара препятствий. Если нынешняя миссис Тэлбот — достаточно великодушная особа (а я уверен, что это так и есть), она согласится на мексиканский быстрый развод [33] , и все уладится.
33
Имеется в виду практика оформления развода за рубежом, чаще всего в Мексике, где эта процедура максимально упрощена и может производиться в отсутствие и даже без согласия одной из сторон.
Палмер был сражен. Он вовсе не хотел делать Лоре больно. А еще менее — испытать на себе ее горячий испанский темперамент.
— Хм, сенатор… при всем уважении к вам вы просите меня о чем-то немыслимом…
— А разве то, как вы поступили по отношению к Джессике, таковым не является?
Палмер был в полной растерянности.
— Сэр, мне надо немного подумать, прежде чем…
— Совершенно с вами согласен, — подхватил сенатор. — И поэтому с девяти часов сегодняшнего дня вам предоставляется десятидневный отпуск. Если поспешите, а я очень на это надеюсь, то завтра утром уже будете в Сан-Франциско. А на следующий день и в Бостоне. А пока, чтобы ускорить дело, я поручу одному из моих бывших партнеров по адвокатскому бизнесу начать сбор необходимых бумаг. Вас это устроит, майор?
— Так точно, сэр. Я согласен.
Палмер положил трубку и обхватил голову руками, повторяя:
— Лора, Лора… Что же мне делать?
Вопреки расхожему мнению в Нью-Йорке вполне можно вести нормальную жизнь. По ночам.
Когда небо темнеет, движение в городе замедляется и неестественно напряженный ритм жизни спадает. Нью-Йорк уподобляется
Барни вышел на балкон и стал смотреть вниз, на город, напоминающий гигантский улей.
Эмили находилась в Швейцарии, освещая чемпионат Европы по горным лыжам. Чтобы скрасить одиночество, он запланировал закончить статью на тему нарушения мыслительного процесса у шизофреников. Но потом позвонила Лора, он разнервничался и теперь никак не мог сосредоточиться.
Она была слишком расстроена, чтобы рассказать все в подробностях. Он сумел лишь понять, что между нею и Палмером произошло нечто ужасное и она не в силах сейчас быть одна.
Естественно, Барни настоял, чтобы она немедленно вылетала в Нью-Йорк. Она возразила, что Эмили это не понравится. Но, узнав, что та в командировке, Лора пообещала прилететь последним рейсом.
В начале двенадцатого ему позвонил привратник и сообщил, что к нему поднимается мисс Кастельяно.
Первое, что поразило его, когда он открыл дверь, — ее глаза.
Было ясно, что она проплакала несколько часов подряд, а голос звучал еле-еле.
— Входи. Сядь. По-моему, тебе надо выпить.
Она кивнула.
— Лора, ради бога, что случилось?
— Палмер объявился… — начала она и тут же опять разрыдалась. — Я не могу, Барн… Это уму непостижимо!
— А я думал, он во Вьетнаме. Что это он вдруг так резко вернулся? Он не ранен?
— Нет, Барни, — ответила Лора. — Ранена я. Он хочет со мной развестись.
— Послушай, но это уже давно назревало. Ты разве сама не чувствовала?
— Нет, это не так. Мы, наоборот, помирились. Все было так хорошо! И тут он заявляется и швыряет мне в лицо бумагу.
— Какую бумагу?
— Свидетельство о быстром мексиканском разводе.
— Но это безумие, Лора! Какая спешка?
Лора, сглатывая слезы, все рассказала.
Барни был не в силах соблюдать профессиональную объективность.
— Знаешь, что я тебе скажу, Кастельяно? Скатертью дорожка! Человек, который не считает нужным сохранять тебе верность, недостоин быть твоим мужем!
Она передернула плечами:
— Может быть, это я была ему плохой женой…
Подобного самоуничижения Барни стерпеть не мог.
— Лора, я тебя умоляю! — закричал он. — Если он с тобой обращался по-свински, это еще не значит, что ты сама должна быть о себе такого же мнения! Пусть отправляется ко всем чертям, а ты найдешь человека, который будет тебя достоин.
Она покачала головой:
— Ничего не получится, Барни. Я точно знаю: с мужчинами мне всегда не везет.
Он уложил ее спать в гостевой комнате. Потом принес воды и пару таблеток, а сам сел рядом.
— Я знаю, ты мне сейчас не поверишь, но обещаю тебе: утром взойдет солнце. А значит, у тебя будет еще один день, чтобы прийти в себя.
Она приняла таблетки и в полном эмоциональном истощении откинулась на подушку.
— Барни, спасибо тебе, — едва слышно прошептала она.
Он сидел с ней, пока не убедился, что она спит, после чего на цыпочках вышел из комнаты, вернулся к пишущей машинке, выдернул начатую страницу, вставил чистый лист и начал печатать.