Исцеляющая любовь
Шрифт:
Нэт вдруг отложил газету.
— Я не ослышался? Ты занимаешься исследованиями, направленными на поиск лекарства от простуды?
— Интересно, что это ты так оживился, а при словах о средстве от рака и бровью не повел?
— Мальчик мой, — мудро рассудил отец, — ты ведь не бизнесмен и далек от мирских забот. Ты можешь хотя бы отдаленно себе представить, сколько я за зиму продаю этой бесполезной «змеиной мази»? Если бы ты и впрямь изобрел какое-нибудь стоящее средство, мы бы его немедленно
— Прости, пап, но я пошутил. Обычная простуда — это последний рубеж медицины. Это как Луна для астрофизиков. Нам ее достичь не суждено.
Нэт посмотрел на сына и улыбнулся.
— Сумасшедшие — проворчала миссис Лазарус — Кому добавки?
Перейдя к бисквиту и домашнему мороженому, Сет небрежно бросил:
— Вообще-то сегодня было одно происшествие. Я столкнулся с девчонкой, с которой мы учились в школе.
Рози Лазарус навострила уши:
— Да? А мы ее знаем?
— Это Джуди Гордон. Она работает медсестрой в онкологии.
Нэт озорно взглянул на сына:
— Сети, смотри только не сделай ей ребенка!
— Отец! — взмолилась Рози. — Я была бы тебе признательна, если бы ты подобного при мне не говорил.
— Прошу прощения, ваше величество, — ответил муж, — но позволь тебе напомнить, что, если бы я в свое время не сделал тебе ребенка, Сета бы тут сейчас не было. — Он повернулся к сыну как к живому подтверждению своих слов. — Я прав, доктор?
— Так точно, сэр, — с профессиональной четкостью ответил тот. — В медицине таких, как наша мама, называют многородящими.
— А перевести на нормальный язык можешь?
— Мам, это означает, что у тебя не один ребенок, а больше.
Все резко замолчали. И напряглись. Сет напомнил родителям — и себе, что было еще больней, — о Говарде.
Говард был старший брат Сета. Но он так и не стал взрослым человеком в результате аварии, случившейся много лет назад. Говард в тот момент сидел у матери на руках, на переднем сиденье. Нэт был за рулем. Он резко затормозил, поскольку перед ним как из-под земли вырос малыш, которого из-за других машин видно не было. И Говарда швырнуло головой на металлическую приборную доску да еще припечатало сверху всем маминым весом.
После такой тяжелой черепно-мозговой травмы Говард хотя и вырос физически, но так и не научился глотать пищу или сидеть без посторонней помощи. Иногда он узнавал родителей, иногда — нет. (Точно знать этого не мог никто, ведь Говард постоянно улыбался.)
В конце концов пришлось поместить его в интернат. Два или три раза в месяц они заставляли себя ехать туда, чтобы не забыть о его существовании и не уверовать в то, что можно жить, не думая о его страданиях. (Да и были ли страдания? Узнать это также не представлялось возможным.)
Говард был для
Семья закончила ужин, и Сет помог матери убирать со стола. Нэт тем временем включил телевизор. К счастью, опять шел бейсбол — надежное лекарство от вечно гложущей боли за старшего сына.
В кухне, вытирая вымытую мамой посуду, Сет вдруг спросил:
— А кстати, как там Говард?
— Что за вопрос? Как ему еще быть? Может быть, когда станешь настоящим врачом, ты изобретешь какое-нибудь средство от проломленной головы.
На сей раз она не шутила. И Сет знал, что мать живет постоянной надеждой на то, что когда-нибудь, где-нибудь медицина найдет чудодейственное средство, которое вернет в семью несчастного мальчика.
— Могу порекомендовать салат с тунцом или курицей, — сказала Джуди Гордон. — На вкус они похожи — я даже подозреваю, что это вообще одно и то же.
— Давай возьмем разные, а потом сравним, — предложил Сет.
Она кивнула, и Сет жестом подозвал официантку.
Итак, — сказала Джуди, — насколько я понимаю, нам надо многое наверстывать.
— Похоже на то.
Поедая свои неразличимые салаты, они предались воспоминаниям и старым шуткам. В ее обществе Сету почему-то было легко. Возможно, благодаря тому, что сама Джуди держалась спокойно, уверенно и дружелюбно.
Сет заказал на десерт шоколадное мороженое, а она — желе. («Фигуру надо беречь, ведь пляжный сезон!»)
Странно, но Сету никак не удавалось представить ее в купальнике, хотя, будучи знаком с анатомией, он легко воображал ее голой. И картинка получалась соблазнительная.
— Ты по-прежнему живешь с родителями? — спросила она, когда они допивали кофе.
— Да. Признаюсь, я не очень-то общительный тип. Живу с мамой и папой, но ведь здесь я бываю только летом.
— Это плохо, — пробурчала она себе под нос.
Сет тут же спросил себя: «Что именно плохо? Что я живу дома или что уезжаю в Бостон?»
По дороге к лифту он набрался смелости и спросил:
— Мы могли бы как-нибудь сходить поужинать?
— Конечно. Может, сегодня и пойдем?
— Отлично. Просто чудесно!
— У меня машина — если ее можно так назвать, — весело похвасталась она, — Но, по крайней мере, она едет. Ты когда освобождаешься?
— Да, в общем-то, я сам себе хозяин. У нас в патологии, если мы раньше уходим, больные не ропщут.
— Тогда в полседьмого? А если что-нибудь изменится, я тебе позвоню в лабораторию.