Исчадие Кромки. Часть 2
Шрифт:
Костерок весело потрескивал в ночной тишине, слегка разгоняя мглу. Умиротворяюще поскрипывали деревья, и где-то неподалеку методично ухал филин, гоняя полуночных грызунов.
— Эй, упырь водяной! — громко крикнул я, вызывая Водяника, нарезающего круги по водной глади. — Иди сюда, болезный — не забидим больше! А то и угостим чем!
— Хлеб есть? — оживился Водяной, стремительной торпедой приближаясь к песчаному берегу.
— И хлеб есть, и мясо! — ответил «приятелю» Лешак, показывая Водяному на развернувшуюся возле костра скатерку. — И еще такого, чего ты уже лет пятьсот
— Я щас! Быстро! — засуетился Водяной, исчезая под водой.
Раздался громкий всплеск, а по поверхности воды замолотили когтистые ласты.
— Куда это он? — Я в недоумении почесал затылок.
— Не знаю! — Пожал плечами Лешак.
Наконец над поверхностью воды вновь появилась голова Водяника. Выбравшись на берег, он, смешно хлопая ластами по мокрому песку, стремительно побежал в нашу сторону. В лапах Озерный Владыка держал большой пузатый сосуд, сплошь обросший ракушками. Неожиданно ловко поднявшись по крутому берегу, водяной подошёл к костру.
— Вот, прими в качестве извинения! — сказал он, протягивая мне крутобокий кувшин. — Лет триста назад в моём озере судно купеческое с вином затонуло! Я его теперь только по большим праздникам пью…
— Вино? — радостно воскликнул Леший, забирая у водяного вычурную амфору и выковыривая залитую сургучом пробку. — А мне, значит, пожалел винца-то? — попенял он приятелю, когда аромат дорого и весьма выдержанного вина приятно защекотал ноздри.
— Я тоже такое могу поставит «на стол», Гасан Хоттабыч, — раздался в моей голове голос Самобранки. — Мне знаком этот сорт вина…
— Пусть его, родная, не обращай внимания, — ответил я, поднимая со скатерти пустой серебряный кубок и наливая в него порцию вина из затонувшего, черте-когда, сосуда. — Будем считать его вкладом в общий стол. Надо же отношения как-то налаживать?
— Отменная вещь! — произнес я уже вслух, осторожно пригубив из кубка. Вино действительно оказалось выше всяких похвал. Не зря толстопузый Водяной ни разу не поднёс его Лешему. — Слышь, Хозяин здешних вод: рыбки бы свеженькой, а?
При упоминании рыбы, водяной скривился, словно проглотил пиявку:
— Б-р-р! Рыба! Видеть её не могу!
— А ты не смотри! Принеси с закрытыми глазами! — заслышав о рыбе, «подключился» Грималкин. — Рыбки свеженькой страсть, как охота! — с умоляющим видом попросил он Озёрного Царя. Тоже, видать, понял мою задумку — ведь самобранка нас могла и живой рыбой легко попотчевать. Вот только как она её воспроизводила, это огромный вопрос?
— Э-э-эх! — горестно вздохнул Водяной, пробежавшись голодными глазами по заставленной жратвой Скатерти, но за рыбкой, всё-таки, смотался.
Не успели мы и глазом моргнуть, как водяной предстал перед ними с двумя гигантскими карасями в перепончатых лапах.
— Ну вот, другое дело! — обрадовался я. — Сейчас мы их на углях запечём — пальчики оближешь!
Водяной опасливо покосился на костёр, но промолчал, протягивая мне карасиков, трепыхающихся его
— Одну мне! — возмущенно мяукнул кот. — Я рыбу сырую предпочитаю! Меня от жареной пучит!
Я кивнул, и Водяной беспрекословно отдал одну рыбёшку говорящему коту. Грималкин утробно заурчал, вонзил в рыбину острые зубы и утащил под ближайшие кусты. Вторую рыбину, к моему глубочайшему удивлению, взял Леший и быстренько насадил карася на прутик, приспособил у костра и взялся за кувшин.
Самобранка проворно материализовала ещё пару пустых кубков, подобных тому, который я до сих пор держал в руках. Плеснув в пустую тару восхитительно пахнувшей жидкости, Леший взял один из кубков в руку.
— Это… — произнес он, шумно втянув носом воздух. — За встречу! — И приложился к кубку.
Я взглянул на обросший ракушками сосуд, на толстого Водяного и сухонького старичка Лешего. Поднес вино к лицу, наслаждаясь чудесным ароматом выдержанного алкоголя.
— Вот что хочу сказать вам, ребятки, — произнес я, немного помедлив, — чтобы всем нам хватило места на этой бренной земле!
— Красиво сказал, — согласно кивнул Леший, успевший опорожнить тару.
— Ну, а я красиво говорить не умею! — проквакал водяной. — Присоединяюсь! — И он отпил, смешно булькая.
— Чего сидим, как не родные? Налетай, водяная и лесная братия! — произнес я, указав на «ломящуюся» от изобилия блюд Скатерть-самобранку.
Получив разрешение, Водяник ухватил перепончатой лапой кусок хлеба побольше.
— М-м-м! — прикрыв глаза с наслаждением промычал он, откусывая горбушку мелкими, но острыми зубами. — От рыбы уже тошнит, — вновь пожаловался Водяной, сметая «со стола» выпечку. В его зубастую пасть полетели сладкие булочки с маком и повидлом, пирожки с мясом, картошкой и капустой, пироги и ватрушки с творогом. — Одна радость осталась: затонувшая ладья с вином!
— А со мной так и не поделился! — вновь попенял водоплавающему приятелю Леший.
— Извиняй, сучок — самому мало! — Не поддался на провокацию Озёрный Владыка. — Без зелена вина я здесь от тоски совсем сгину!
— Теперь знать буду, на что с тобой в кости играть! — Прищурился Лешак, наливая себе очередную дозу вина из старой амфоры.
— Да, невесело вы тут живёте, ребятки! — Легкий алкоголь приятно расслабил натруженные члены, и меня потянуло «на лирику».
— Да какое уж веселье, — обреченно махнул рукой Водяник, — словом перекинуться не с кем! Вот, только с Лешаком за игрою в кости душу и отвожу. Он-то хоть со зверьем своим поговорить может. А мне с кем? Рыбы — молчат! Да и о чём с ними трепаться? Ну, верно же говорю?
Я улыбнулся: ну до чего же на людей похоже! Те же проблемы одиночества! А каждой разумной Твари, даже такой мерзкой, как Водяник, тепла душевного хочется и ласки. И чтобы понимающее существо рядом было.
— Я ведь смертного не только ради жертвы у Лешака просил, — признался разговорившийся Водяной, соскучившийся по общению, — не осталось у меня ни Русалок, ни Утопленников… Один я остался! — Толстяк даже слезу пустил, которая стекла по его зеленой мочалкообразной бороде, так похожей на водоросли. — Как перст один…