Ищейки: Часть I
Шрифт:
Оттопыренные уши слегка покраснели.
— Дурман побережный — это черная дурь? — уточнил Йон и отобрал пробирку, на дно которой лениво оседали белые хлопья.
— Ага.
— Интересно, — он покрутил пробирку перед светом коптилки, потом понюхал.
Сквозь знакомую кислую вонь пробивался сладкий, ни на что не похожий душок.
— Интересно…
Док подпрыгнул на стуле.
— Что — интересно?
— Ты был когда-нибудь в чумных домиках? — Йон на вопрос не ответил, всунул пробирку в докторскую лапку и повернулся спиной к столу, разглядывая красочную обложку толстого анатомического атласа. Такой не меньше пятидесяти лян стоит.
В голове бешеными кроликами скакали мысли. В довесок к
— Я что, похож на идиота? — возмущенным баритоном отозвался Эрех.
— Ну, может, целительский долг заносил… В конце концов, был же ты в тюрьме, хоть по твоему виду и не скажешь.
— Не заносил, — целитель надулся. — И вообще, ненавижу чумных и всю эту… коммерцию.
Сказано было брезгливо, с омерзением в голосе.
— Плохо. В жизни стоит интересоваться не только строением человеческого тела, — Йон стащил атлас с полки, тот послушно распахнулся на странице с изображением кровеносной системы. — Ты вообще знаешь, как устроено дело в таких заведениях?
— Нет.
— О, это целая система. Существует два способа поиска клиентуры: дешевый и дорогой. Дешевый — это как раз черная дурь. Ее легко изготовить самостоятельно, достаточно собрать семена, смолоть с водой или там поджечь, и наступает счастье. Другое дело, что дурью запросто можно отравиться насмерть, здоровью конец за семь-восемь лун, а чердак перекашивает так, что… — Йон вспомнил дождливый вечер в доках Асталота, выпученные в эйфорическом бреду глаза и тяжелый мясницкий нож. Плечо от воспоминаний привычно заныло. — Одним словом, пристрастие к дури не скроешь. Но все равно дело выгодное, особенно у бедняков. Собираются по нескольку человек, усаживаются в кружок, ставят посередине курильницу с тлеющими семенами, окна и щели затыкают мокрой кожей. Видел когда-нибудь, что бывает потом? Нет? Тебе очень повезло, мелкий.
Например, когда компашка из двенадцати моряков нанюхалась до групповой оргии, жертвой которой стал юнга с того же корабля. Так Йон узнал, что фраза «затрахать до смерти» может иметь вполне буквальное значение. Или группа уличных торговцев, которым привиделось, что на них нападают насекомые и лезут под кожу. Того единственного, кого нашли живым, пришлось привязать к тюремной койке ремнями, придурок упорно пытался проскрести себе голову. Его товарищи в этом деле преуспели гораздо больше.
— Я не знаю, пишут ли такое в твоих книжках, док, но у дури есть одно забавное качество — если нанюхаться ее в компании, то и бред будет один на всех. Поэтому торговля дурью всегда рассчитана на бедных, полляна с рыла, полгорсти семян, комнатка, которую можно закрыть снаружи, когда обкуренные начнут беситься, и по пять-семь потоков клиентов за ночь. Я видел умника, который соединил десяток таких комнаток одной трубой и пускал дым от общей курильни, изобретатель… Но от дури, как я уже сказал, быстро сходят с ума. С богатыми клиентами так нельзя. Богатые готовы платить, а если у человека есть деньги, гораздо выгоднее тянуть их из него как можно дольше. И тут нужны две вещи: чтобы клиент быстро привык и не мог без наркотика, и чтобы было за что эти деньги просить.
— Белый мак, — задумчиво произнес Эрех.
Йон кивнул, не отрывая взгляда от страницы с детальным изображением сердца в разрезе.
— Веками проверенное средство. Приучить к нему клиента можно за один раз, а жить он на нем будет не менее десяти лет. Растет только в предгорьях Северного хребта, везут через Тилею, цена соответствующая. А как мак стали в медицине использовать, так втрое возросла.
Эрех буркнул что-то неразборчивое, Йон понимающе улыбнулся. Морфин, добываемый из белого мака, недавнее открытие какого-то тилейского коновала, поставил под вопрос необходимость кормить
— А еще богатые любят экзотику. Просто курить мак им скучно, они разнообразия хотят. Отсюда контрабанда коры боятского падуба, и синий пещерный гриб, и настойка на стручках степного бархата, и Боги знают, что еще. Вот где, док, настоящая сокровищница, неиссякаемый источник золотишка. Все эти подпольные лаборатории, в которых энтузиасты что только не мешают и не выдумывают. Лет пятнадцать назад один придурок решил, что в мозгу человека есть какие-то вещества счастья и начал готовить экстракт, падла, — Йон поморщился, вспомнив те невеселые полгода. — Мозг он вытаскивал из живого человека, предварительного напоенного настойкой пещерного гриба, без этого эффект, по его словам, был не тот. Или повальное увлечение ушастыми лягушками, которых возили контрабандой с самого Эфеса, потому что они, якобы, выделяют какую-то очень веселящую слизь. Местная элита платила по сто лян за право разок облизать лягушачью задницу. Одним словом, зачем я тебе это рассказываю…
Йон вернул атлас на полку и обернулся.
— Вы хотите сказать, что вот это, — Эрех кивнул на пробирку, — очередная экспериментальная идея?
— Похоже на то.
— И тул Ойзо, сын магистрата… — парнишка мысль не закончил, но выражение лица говорило само за себя. Он действительно ненавидел наркотики.
Интересно, почему? Что здесь причина, а что следствие?
— Богатенький сынок, хрестоматийный образчик.
— Но… Но я не нашел никаких видимых следов приема наркотиков. Он был прекрасно развит, сильная мускулатура, жировая прослойка достаточная для человека, привычного к физическим упражнениям и хорошему питанию. Просто пример того, что в книгах по анатомии называют «мужественное тело». Были первые признаки грядущего увеличения печени, но они встречаются у многих, часто употребляющих жирную пищу и вино, — Эрех заморгал. — Чумные же, как правило, быстро теряют аппетит и интерес к выпивке.
— Просто увлекся не так давно, делов-то, — Рейке хмыкнул, все же док был по-детски наивен. — А до этого были другие увлечения. Кстати! Ты, когда его потрошил, не заметил ничего такого женственного на его мужественном теле?
— Вы о чем? — Эрих оторопел и часто-часто захлопал длинными ресницами.
Йон поглядел на растерянное личико и его ответ пошатнулся под тяжестью смутного подозрения.
— Гм… Судебные медики называют это сглаживанием складок прохода под воздействием неестественных актов. А дознаватели кличут таких мужчин устрицами.
Мелкий сначала не понял, заморгал чаще. Потом до него дошло. Густая алая волна залила целительские щеки.
— Мальчик, ты ж врач! Откуда такое смущение? Эй, а бабу голую ты хоть раз живьем видел, э? — Док покраснел еще больше, оттопыренные уши пламенели рубинами, можно свечи зажигать. Йону стало одновременно смешно и совестно. — И кого я спрашиваю? Забудь про бабу. Водички дать?
— Н-нее… не надо, — парень шумно выдохнул, пытаясь взять себя в дрожащие руки. — Нормально все было. Никаких… эээ… сглаживаний.
— То есть минус версия, — ответил сам себе Рейке, подразумевая теорию, возникшую после прощальных слов Катрионы. — Но он мог и не быть нижним… Иначе почему его не интересовали женщины?
Осекся под отчаянным взглядом Эреха, хмыкнул.
— И как тебя, трепетного, по чумным притонам таскать, э? — добродушно спросил его.
Эрех от упоминания притонов встрепенулся. И волнение тут же прошло. Смешной парнишка.
— Меня? А зачем?
— Для прикрытия. Меня с моим лицом туда никто не впустит, если же я приду не один, будет больше шансов.