Исчезание

Перек Жорж

Устремился, не разбирая куда. Сначала врезался в стену. Затем упал в яму, где — не сразу уразумел — скапливалась влага для былых мистических купаний Августа. Затем забрел в густые тернистые кустарники, где смешивались резкие запахи малины и туи; сумел выбраться, весь истыканный шипами, в царапинах и ссадинах.

Заблудившийся Эймери уже начал представлять себе, как сгниет в этих растительных дебрях, и вдруг вышел к вилле. Правда, фасад здания казался ему нежилым. Темень скрывала здание, свет был везде выключен.

— Наверняка, — решил Эймери, — где-нибудь замыкание.

Зашел внутрь,

свернул в кулуар. Щупая стены, нашел дверь в living, уткнулся в диван, плюхнулся и замер.

Царила страшная тишина.

— Где же Верси-Ярн и Сиу? — разнервничался Эймери. — Куда делся Алаизиус Сайн?

Эймери впал в панику. И вдруг в желудке начались жуткие рези. Тут же вернулась и мигрень.

— Наверняка траванулся чем-нибудь несвежим! — заскулил Эймери. — Съел какую-нибудь гниль на ужин!

Бедняга вздумал искать лекарства и не сумел встать: члены не слушались, пальцы немели. Тут ему пришла жуткая мысль: а вдруг ему в фужер влили яд?

— Значит, теперь — я?! Теперь взялись за меня! Все! Эти твари пришли за мн…, за мн…! — замычал Эймери, завывая и не зная даже, каких тварей следует винить.

Мысли сбились и уплыли в странную дрему: глаза слипались, чувства притуплялись. И все же, предприняв немыслимые усилия, Эймери слез с дивана, встал и двинулся к двери.

— Каким же наивным я был! — плакал Эймери в душе. — Мне же раз двадцать предлагали сделать прививку!

— Неужели наступил фатальный миг? Нет! — чертыхнулся Эймери. — Я найду какие-нибудь лекарства.

И тут в памяти выплыла четкая картинка: на этажерке шкафа в чулане мансарды, где спал Артур Верси-Ярн, Эймери видел склянку с Activi spasmicum

Препарат вмиг устранил бы все страдания.

Вытянув вперед руки, щупая предметы, утирая с лица экссудат, Эймери пересек кулуар, нашел узкую витую лестницу и, цепляясь за перила, начал карабкаться на третий этаж…

Часть VIII

Эймери Шум

Глава 28

чей финал излагает, как к уже ранее встречавшемуся действующему лицу заявляется Смерть

Алаизиус Сайн и Аттави Аттавиани прибыли в Азинкур на темень глядя. Выехав с утра из префектуры участка Сен-Мартен (куда стекались все сведения, касающиеся дела Антея Гласа), Сайн гнал «плимут-барракуду» как Грехэм Хилл, Джузеппе Фарина, Джим Кларк или Джек Брэбхэм. И, тем не менее, кажется, сама судьба решила играючи чинить ему всяческие препятствия, навязывая превратные пертурбации (в значении «передвижения тела», а не в смысле «перемещения души» [см. Вартбург, Литтре, Сенеан] так как даже самый фанатический приверженец Вишну вряд ли сумеет представить себе реинкарнацию, пресуществление

или превращение Алаизиуса): как минимум десять раз машина вставала в силу неясных причин, и Аттави Аттавиани был вынужден каждый раз перебирать двигатель и трансмиссию, а также предпринимать длительную и въедливую ревизию всех деталей механизма, начиная с плунжера и заканчивая шасси.

Затем Алаизиус заехал в канаву, чья глубина, к счастью, была невелика.

Затем задавил ежа, затем сбил зайца и, уже выезжая на финишную прямую, зацепил грека (ехал грека через реку, видит грека: в реке — рак, сунул грека в реку руку, рак за руку греку цап, ну а «плимут-барракуда» греку за икру царап); инцидент вызвал гнев местных жителей, а струхнувший Алаизиус едва избежал расправы.

— Уф, — перевел дух Аттавиани, видя, как Алаизиус паркует машину у решетки парка, вздымая гигантский клуб пыли. — Все, приехали. Финиш. Увы, наш приезд нельзя назвать чересчур ранним!

— Ты бы лучше переживал, как бы наш приезд не был напрасным, — задумался вслух Алаизиус. — Видишь, света нигде нет, все в темени, как если бы все исчезли.

— Да будет вам, — сказал Аттавиани. — Наверняка спят.

— Ну-ну! А лучшее время для сна не нашли? Ведь знали же: мы приедем, как же не встретить?

— Так давайте их разбудим, — намекнул прагматичный Аттавиани.

Трижды дернул за шнур, висевший у двери: раздался звук бубенца, мягкий, нежный, чистый. Минуты летели, за дверью — ни звука: встречать приезжих вилла не спешила.

— Видишь? — не сдержался Алаизиус. — Все мертвы.

Затем, кинув хитрый взгляд на Аттавиани, шепнул как бы внутрь себя:

— Нет, наверняка не все; как минимум единственная душа еще пребывает в теле, и, думаю, надышавшись винными парами, сейчас спит как убитая!

— Не будем расстраиваться раньше времени, — сказал Аттавиани, кажется, так и не вникнув в намек Алаизиуса.

Затем агент приступил к решительным мерам. Размахнувшись, ударил в середину скважины и выбил шурупы из накладки замка, а затем, внедрив в щель лезвие, сумел выгнуть запирающую планку и зацепить задвижку. Дверь распахнулась.

— Зайдем лучше внутрь, — сказал Аттавиани и не без трепета зашел.

Алаизиус, являя классический пример труса, дал Аттавиани углубиться вперед саженей на десять и лишь затем шагнул сам. Вдруг кулуар высветился. Навстречу мужчинам вышла Сиу, держа в руке маленький тусклый фитилек.

— Видите? — сказал Аттави Аттавиани. — Мы зря переживали, к нам идет Сиу!

— Привет, — выжала из себя удрученная Сиу. — Мы вас заждались!

— Вид у тебя не веселый, Сиу, — заметил Алаизиус. — Чем ты так угнетена?

— Август умер!

— Мы в курсе.

— А вслед за ним — Хыльга!

— Хыльга?! — дернулся Аттави Аттавиани.

— Да. Хыльга. А еще успел преставиться Бен-Амафиин!

— Бен-Амафиин? — удивился Аттавиани. — Первый раз слышу. Мужчина был вместе с вами?

— Да нет же, — прервал агента Алаизиус Сайн. — Так звали карпа.

— А-а, карпа? — запнулся Аттавиани, пытаясь уразуметь, зачем таким глупым тварям, как рыбы, дают такие странные имена.

— Где? Как? Какая причина? — выпытывал Алаизиус у Сиу, не взирая на ее усталый вид.